А потому, окончив военную службу, он поступил на филерские курсы, после которых был определен в охранное отделение и слыл невероятным мастером в своем деле.
После октябрьского переворота, оставшись без работы, Мирон некоторое время торговал на рынках, а когда безделье стало невмоготу, он пришел в Чека и, сняв шапку перед начальством, рассказал свою историю, справедливо заметив, что «шпики» полезны при любой власти.
Сарычев поначалу хотел отказать нежданному просителю, но Мирон вдруг неожиданно сказал:
– Значит, вы на флоте служили.
– Верно. А откуда тебе это известно?
Поначалу Сарычев не удивился. О том, что он служил на флоте, знали многие, и филер мог узнать об этом из разговоров.
– А давеча, когда вы курили, то слюну от себя далеко сплевывали. Так обычно моряки поступают, чтобы на палубу не попасть.
– Хм, верно.
– А еще кепочку свою далеко на затылке носите, как обычно это моряки делают. Да и походка соответствующая.
– Какой ты наблюдательный! – Игнат окинул внимательным взглядом тщедушную фигуру филера. – А может, ты тогда скажешь, в каких именно водах я ходил?
– Скажу, – быстро отреагировал шпик. – В Китайском море бывали.
– Слышал, что ли, от кого? – недоверчиво спросил Сарычев.
– А я и так знаю. На правой руке у вас дракон выколот. А его обычно морячки делают, что в китайских водах бывали.
Охранка всегда славилась хорошими филерами. Так что за Мироном действительно была серьезная школа.
Вскоре Мирон возглавил группу наружного наблюдения, и Сарычев убедился в том, что тот способен был выследить даже собственную тень.
К своему делу Серафимов относился творчески. Однажды в архивах Игнат обнаружил целую пачку его донесений, где каллиграфическим почерком были написаны подробные отчеты о выслеживании и задержании большевиков, среди которых было немало людей с именем. Когда-нибудь придется поговорить с Мироном об этом поподробнее, а сейчас не стоило его напрягать понапрасну, тем более что работал он с огоньком.
– И что он делал?
– Сначала Темный зашел к своему приятелю на Ямскую. Пробыл у него часа два. Я все это время в соседнем доме сидел, через окно наблюдал. А потом он на кладбище пошел.
Каждому наблюдаемому Серафимов давал меткую кличку, что было очень удобно.
– Что же Темный на кладбище-то делал? Может, встретиться с кем-то хотел? Подальше от людей?
Мирон, смутившись, ответил:
– Думаю, что от меня решил оторваться. Сплоховал я малость. Когда он за угол заворачивал, я к нему едва ли не вплотную подошел, а он возьми, да и повернись! Вот и узрел меня! – Он сплюнул с досады... – Хотел среди могил затеряться. Смотрю, топает по главной аллее, а потом – шмыг в склеп! И просидел в нем часа три. Уже смеркаться стало, я думал, что он ночевать там останется. А он вышел. Отряхнул свой пиджачок и дальше двинул.
– Тебя-то он не видел?
– Нет, я за памятником спрятался.
Из церквушки вышел сторож.