зеленым камышам, рассеиваясь в их плотной тени и расстилалась одеялом над водной гладью текущей голубой воды.
Именно в этот час Андрей Саверин вытащил из походной сумки письмо, пришедшее из Кисловодска, написанное мелким, незнакомым почерком и сунутое второпях утром в эту сумку, когда надо было отправляться сюда – на пасеку, поставленную на хлопковых полях Хаузханской равнины в десяти километрах от водохранилища.
Его небольшая, состоящая из шестнадцати ульев-лежаков на две семьи, пасека, была скорректирована на местности таким образом, что навес из связанных камышей, защищал её от палящих лучей солнца целый день и давал спасительную прохладу. Его товарищи Комов и Обижаев уже трудились над своими ульями, освобождая закреплённые рамки после переезда. Они ещё не успели собрать полностью свой навес и перед пасекой в беспорядке лежали металлические колья, схватки, рулон из камыша и медогонка.
Градусник, примотанный к металлической стойке навеса, показывал 51 градус в тени.
Андрей положил письмо на перевёрнутый рамонос который стоял на его медогонке и стал читать.
Фамилия отправителя на конверте ничего Андрею не говорила, хотя он пытался вспомнить. Кто это – А.Н. Голубь? Никого он не знал с такой фамилией. Когда конверт был вскрыт, в нём оказалось несколько свёрнутых тетрадных листочков, написанных мелким, красивым почерком. он Начал читать и понял от кого это письмо; дрожь пробежала по его телу, несмотря на жару.
Писала она.
Наконец-то он получил от неё письмо! От женщины, с которой встретился три года назад, и провел самый счастливый месяц в своей жизни.
« Здравствуй, Андрей, мой голубчик, – строчки запрыгали у него перед глазами, – я пишу тебе из санатория «Золотой колос», где я устроилась работать в столовую. Это все из-за Коленьки. Врачи сказали, что ему здесь будет лучше и возможно он поправится. В таком местечке, как Кисловодск, где круглый год почти одинаковая температура воздуха и много кислорода, для его легких – целительный бальзам.
Я пишу тебе в надежде на то, что ты приедешь сюда к нам, потому что только сейчас поняла, что счастье так близко, и возможно рядом с любимым человеком. Прошло три года после нашего расставанья, а я только сейчас поняла, что, такого как ты, я не встречу уже никогда. Всё, что было между нами как счастливый сон. Я никогда не забуду тебя, даже если ты не сможешь приехать. Но так хотелось бы повидаться.
С мужем мы расстались. Он больше не преследует меня! Наконец-то я – свободна! Может быть, не надо было писать тебе об этом, но я не хочу ничего скрывать, чтобы ты не считал меня обманщицей. Во всех наших несчастьях и болезни Коленьки он обвинял меня, все время попрекал меня этим, что, в конце концов, и привело к нашему разрыву.
После развода мы с сыном уехали в Кисловодск. Уже месяц живём здесь у моей тетушки. Коленьке значительно лучше. Как только приехали, я сводила его к врачу, а три дня назад показала его снова, и врач сказал, что если так пойдет дальше, то к концу года он будет совсем здоров.
Приезжай, мой голубчик. Счастье коснется нас своим крылом, как тогда, в городе светлой лазури и моря, где встретились с тобой. Анна.
Глава 2
Худенький, бледный мальчик с голубыми глазами, с крапинками веснушек вокруг маленького прямого носа, чуть припухлые, красиво очерченные губы, нежный тихий голос – такого сыночка подарила Андрею его жена Тася.
Четыре года мучений – боже мой! Зачем люди женятся, если не любят друг друга? Зачем природа подарила человеку такую слепую физическую страсть лишая его рассудка. Ведь с самого начала было ясно, что они не пара, так, по крайней мере, говорил Андрею его отец: « Ну, что у нее за вид, посмотри. Да, лицо красивое, фигура тоже, но причёска…, шляпка, платье, это же не в какие рамки, Андрей. У неё же совершенно нет вкуса. Нет, Андрюша, поверь мне, она совершенно тебе не пара. Ты не будешь с нею счастлив. Ты ошибся в выборе». – Так говорил он, глядя на фотографию, которая стояла на письменном столе Андрея. В то время они жили в маленьком доме поселка гидростроителей Хаузханского водохранилища. Отец работал инспектором банка. Инспектировал строительство, а он, работал мастером; строил гидротехнические сооружения в песках на отводах Каракумского канала.
Но замечания отца уже не могли ничего изменить. Было поздно. Андрей работал там неделями, а отец в посёлок приезжал раз в месяц. Тася была беременна Ванечкой. Когда он объявил об этом родителям, те уже изменить ничего не могли. И свадьба состоялась. Только те цветы, которые он подарил ей в день свадьбы утром, увяли к вечеру. Эти бардовые, пышные розы, стоявшие на подоконнике, почернели и осыпались. Его мама смела веником этот багровый ковёр из лепестков в корзину; ничего ему об этом не сказав. Она и не думала, что он тоже заметит эти увядшие розы и её старанье убрать их побыстрее. Тогда он не придал этому значения. Но эта картинка увядших, черных роз сохранилась в памяти, как знак несчастья его будущей жизни, как предостережение и, часто всплывала в памяти, после ссор и семейных разборок с женой, когда на душе было тяжело и хотелось сбежать из дома.
Ванечка