Романтики Московского метро. Ольга Анатольевна Клушина

а словах «следующая станция Сокольники» Бормотун креслом чувствовал, как запомнившийся пассажир начинал ёрзать. В стекле вагон ловил его взгляд, полный надежды. Бормотун даже знал, чего ждал молодой человек, смотря на его вторую дверь. Точнее, кого.

      Её.

      Она впархивала всегда во второй вагон с конца поезда на станции «Сокольники» в восемнадцать сорок четыре или восемнадцать сорок пять раз в неделю. И никогда не садилась – ведь ей было ехать всего две остановки. Красивая она или нет, Бормотун не мог сказать точно. Он был пожилым, и ему нравились дамы в возрасте, особенно в шляпах. А она была молодая и без шляпы, даже зимой. Вагону нравилась лишь её походка – лёгкая и порхающая.

      Когда её не было, пассажир барабанил пальцами по солидному чёрному портфелю. Этот негромкий звук раздражал Бормотуна. Он не любил не только звук, но и портфель, странно смотрящийся у столь молодого человека, которому бы в футбол гонять.

      Вагон знал о футболе не понаслышке. Однажды куча ребятни в форме гоняла настоящий мяч по его полу. Это так развеселило Бормотуна, что он застучал по рельсам, как ещё никогда не стучал: «Тюх-пытюх. Тюх». Жаль, что игра длилась недолго – на детей шикнул взрослый.

      – Вечно взрослые всё портят, – забурчал старенький вагон, вспоминая. – Только малыш начнёт на окне пальцем рисовать или смеяться громко, так обязательно кто-нибудь к порядку призывает.

      Вагоны любят не только смех и детей, но ещё и встречи. В огромном мегаполисе так трудно найти кого-нибудь невероятно родного. Чтобы соединить подходящих друг другу людей, вагоны идут на разные хитрости – встают в туннелях, в исключительных случаях гасят свет, уговаривают машиниста поспешить или задержаться. Машинисты и поезда вообще часто устраивают сговоры и помогают тем, кто об этом так никогда и не узнает.

      Бормотун в силу возраста был не только мудрым, но и внимательным. Он часто замечал, что девушка нет-нет да бросала взгляд на этого молодого человека. Но тот делал вид, что погружён в свои мысли. «Неужели он думает, что этот взгляд предназначен не ему?!» – Вагоны иногда не понимали человеческой глупости и трусости.

      Глава 2. Семь минут

      Сергей полгода не задерживался на рабочем месте после восемнадцати ноль-ноль. С тех пор как нечаянно увидел её три раза подряд. Тогда болела мама, и он спешил домой. Сергей запомнил время и продолжил спешить, даже когда мама поправилась. Сотрудники думали, что его мама так и хворала. Но Сергей спешил к любимой – только она о том, что любимая, не знала.

      Сергей ждал её, с надеждой смотря на дверь. Бывало, её не было, и тогда он грустил, думая, что она заболела. Но это было не страшно. Пугала другая мысль: «А если она сменила работу?»

      Встреча длилась недолго – всего лишь пять минут. Она стояла, а он сидел – ведь на Лубянке легко занять место. Она выходила на Черкизовской, ему же было до следующей – до Бульвара Рокоссовского.

      И он собирался к ней подойти. Правда собирался. Но месяц проходил за месяцем, а он продолжал собираться с духом дальше.

      Сегодня она зашла не одна. За руку её держал высокий и тощий мужчина с жутко длинным носом и очками на нём. Очки не шли мужчине, а мужчина не шёл ей. Лицо Сергея потемнело, а вагон зашипел дверьми и сказал: «Ххххрррр», набирая скорость.

      С того дня верзила сопровождал её каждый день. С ним она делалась ненастоящей, хоть и смеялась и иногда краснела. Они болтали все пять минут без перерыва, и молодой мужчина часто закрывал от Сергея её лицо.