ко мне бикура подошел еще ближе, схватил меня за руку холодными, сильными пальцами и негромко произнес фразу, которую мой комлог перевел так: «Пойдем. Время возвращаться в дома и спать».
Была середина дня. Не ошибся ли комлог? Правильно ли он перевел слово «спать»? Может, это какая-то идиома или метафора слова «умирать»? Однако я согласно кивнул и последовал за ними в деревню на краю Разлома.
Теперь я сижу в хижине и жду. Что-то шуршит. Видимо, не я один сейчас бодрствую. Я сижу и жду.
День 97-й
Бикура называют себя «Трижды Двадцать и Десять».
Последние двадцать шесть часов я провел, беседуя с ними и наблюдая.
Во время их послеполуденного двухчасового «сна» я делал заметки. Надо как можно больше записать, прежде чем мне перережут горло.
Впрочем, я начинаю думать, что они оставят меня в покое.
Я разговаривал с ними вчера после «сна». Иногда они просто не отвечают на вопросы. А если и отвечают, то невнятно и невпопад, будто дети с заторможенной реакцией. После первой встречи, когда меня пригласили в деревню, никто не задал мне ни единого вопроса, не высказал на мой счет ни единого замечания.
Я расспрашивал их ненавязчиво и осторожно, с выдержкой опытного этнолога. Желая удостовериться, что комлог ничего не путает, я задавал самые простые вопросы, ответы на которые легко проверить. Комлог работал нормально. Но их ответы не дали мне ровным счетом ничего. Я провел среди этих людей больше двадцати часов, но, как и прежде, оставался в полном неведении.
Наконец, устав и телом, и душой, я отбросил деликатность и обратился к своим собеседникам с прямым вопросом:
– Моего спутника убили вы?
Все трое не поднимали глаз от примитивного ткацкого станка, на котором работали. Наконец один из них – я мысленно называю его Альфа, ибо он первый подошел ко мне тогда в лесу – ответил:
– Да, мы перерезали горло твоему спутнику острым камнем и держали его и не давали ему шуметь, пока он боролся. Он умер настоящей смертью.
– Почему? – спросил я мгновение спустя. Мой голос был сух, как кукурузная шелуха.
– Почему он умер настоящей смертью? – переспросил меня Альфа, по-прежнему не поднимая глаз. – Потому что у него вытекла вся кровь и он перестал дышать.
– Нет, – сказал я. – Почему вы убили его?
Альфа ничего не ответил, но Бетти (я подозреваю, что это – женщина и подруга Альфы) подняла глаза от ткацкого станка и просто ответила:
– Чтобы заставить его умереть.
– Но зачем?
Ответы неизменно повторялись и ни на йоту не приближали меня к истине. После долгих расспросов я установил, что они убили Тука, чтобы заставить его умереть, и что он умер, потому что его убили.
– Какая разница между смертью и настоящей смертью? – спросил я, не доверяя в этом вопросе комлогу, да и самому себе тоже.
Третий бикура, Дел, проворчал в ответ невнятную фразу, которую комлог перевел так: «Твой спутник умер настоящей смертью. Ты – нет».
Наконец я