Он прошел сквозь облако пыли, зачерпнул пригоршню песка своей хромированной рукой и высыпал его на землю. Песчинки плавно опускались, описывая в воздухе спирали.
Впереди них Шрайк осторожно пробирался через красный лабиринт мин. Он перешагивал через синие лучи ловушек, подныривал под фиолетовые импульсы автоматических станнеров-самострелов, проходил сквозь желтые защитные поля и зеленые стены акустического периметра и, наконец, оказался в тени вражеского катера. Монета и Кассад следовали за ним.
«Как же это все получается?» – спросил Кассад и тут же понял, что задал этот вопрос не голосом, а посредством чего-то — конечно, не столь мощного, как телепатия, но неизмеримо более тонкого, чем обычный имплант-контакт.
«Он управляет временем».
«Повелитель Боли?!»
«Конечно».
«А мы здесь зачем?»
Монета указала рукой на неподвижные фигуры Бродяг.
«Они твои враги».
Кассад будто очнулся от долгого сна. Все было наяву. И немигающие глаза пехотинцев под забралами шлемов. И катер, возвышающийся слева, словно бронзовое надгробие.
Федман Кассад чувствовал, что ему под силу уничтожить их всех: десантников, экипажи – всех до единого. И они ничего не смогут поделать. Он знал, что время не остановилось, – как не останавливается оно в корабле, идущем на двигателях Хоукинга, – изменилась скорость его течения. Птица, застывшая над его головой, через несколько минут или часов завершит взмах своих крыльев. И этот Бродяга, который сейчас моргает, рано или поздно закроет глаза. Надо только набраться терпения и ждать. А тем временем Кассад, Монета и Шрайк перебьют их всех. Бродяги даже не успеют понять, что случилось.
Это несправедливо, заключил Кассад. Неправильно. Это – вопиющее нарушение Нью-Бусидо, худшее, чем убийство мирных жителей. Суть воинской чести – сражение равных. Он уже собирался сказать об этом Монете, как вдруг она то ли произнесла, то ли подумала:
«Берегись!»
С резким звуком, напоминающим шипение воздуха в шлюзе, время побежало с обычной своей скоростью. Птица взмыла вверх и закружила в небе. Ветер пустыни швырнул песок на защитное поле. Десантник поднялся с колена. Увидев Шрайка и две человеческие фигуры рядом с ним, он прокричал что-то по тактическому каналу связи и поднял лучевое ружье.
Кассаду казалось, что Шрайк не движется, а просто перестает быть здесь и сразу же возникает там. Бродяга вновь испустил короткий крик, а затем в полном недоумении опустил взгляд. Утыканной лезвиями рукой Шрайк проник ему в грудную клетку и вырвал сердце. Продолжая таращить глаза, Бродяга открыл было рот, словно хотел что-то сказать, и упал.
Кассад повернулся вправо и оказался лицом к лицу с десантником в защитном панцире. Тот невыносимо медленно поднимал ружье. Кассад взмахнул рукой и, чувствуя, как гудит от напряжения его силовое поле, нанес удар: ребро ладони с легкостью прошло через бронежилет, шлем и шею десантника. Отрубленная голова покатилась в пыль.
Кассад