мы тоже сами рисовали и вырезали – платьице за платьицем. Это было гораздо проще, чем обшивать и наряжать настоящих магазинных кукол. То были куклы для ленивых, но художественно одарённых девочек.
Возвращаясь из Майкопа в посёлок, я рисовала и вырезала целые армии бумажных солдат – и мы с Генкой ценили их больше, чем пластмассовых. Их не жалко было убивать и калечить. А когда нам окончательно надоели солдатики, я вырезала целый народец воображаемой страны. Народцем правил толстый и уродливый падишах. У него были визири, воины, многочисленные жёны и дочери-красавицы – и неказистый «честный пастух», Генкин любимец. Пастух поднимал на жадного падишаха дехкан12, и они свергали тирана, а его жён и дочерей-красавиц отправляли работать на кухню.
Играя с девочками, я узнала ценность картонных коробок из-под обуви, которые чудодейственным образом превращались в двух– и трёхкомнатные квартиры. Коробки склеивались боками, в их стенках прорезались двери и окна, внутренние пространства оклеивались обоями и застилались паласами из лоскутков. Мебель – любая, на самый придирчивый заказ! – изготавливалась из пустых спичечных коробков (при их виде моё сердце поначалу ёкало, но огнеопасные бока коробков были исчирканы до серой картонки). Комоды, телевизоры на спичечных ножках с отломанными серными головками (в «богатых» домах я видела полированные телевизоры, к которым были привинчены такие же высокие ножки), раздвижные диваны с ящиками для белья, обитые тканью кресла, кухонные столы и буфеты – чего только не было в этих квартирах!
Но всё это мне быстро надоедало, и я принималась мастерить из спичечных коробков танки, бронетранспортёры, уазики, пассажирские поезда и грузовые составы. А коробки из-под обуви становились бомбоубежищами, гаражами и заводскими цехами.
Майкоп, в отличие от Пристани, чётко делился на дворы. Ребята из соседнего двора были чужими. Помню, однажды старшие девочки решили организовать в нашем дворе тимуровскую команду и автоматически «записали» всех чужаков в «квакинцы».
Однажды нас с бабулей на улице остановила знакомая из соседнего дома. Это была тётя Алла – блондинка со «взрывом» на голове, сладко надушенная, в туфлях на шпильках – в сопровождении точно такой же дочки Эллы. У Эллы уже оттягивала кофточку грудь, и она была накрашена, как большая.
– Поздоровайтесь, девочки, – велели нам.
Подрисованные глазки Эллы, командирши «квакинцев», пренебрежительно пробежались по моей чумазой физиономии, двум косам «в пояс», брючкам-бананам и гофрированной жилетке (мама гордилась, что одевает меня модно). На талию я нацепила самодельный пояс из натурального меха, выклянченного у бабушки: наш двор как раз в тот период играл в «пещерных людей». Я «заразила» друзей этой игрой, притащив во двор затрёпанную книжку С. Каратова «Быстроногий Джар».
Мы обе что-то буркнули вместо «здравствуй» и демонстративно отвернулись друг от друга.
– Дорогая Прасковья Фёдоровна, как время летит-то, – щебетала тётя Алла, искренне обрадованная встречей (мою бабулю в городке любили). – Давно ли Элька