резвостью и неуклюжестью, что рухнула на пол, ударившись лодыжкой о журнальный столик.
Возможно, для некоторых жен бессонные ночи и шляющиеся за пределами действия мобильников супруги вполне привычны и бурных эмоций не вызывают. Или, во всяком случае, появление мужа на родном пороге искупает неудобства. Но я к подобным дамочкам не относилась и, дохромав до двери, точно знала, что милому сейчас не поздоровится. Не в том плане, что супруг будет бит скалкой (я, кстати, даже не знала, есть ли она в нашем доме), но уж сдерживать накопившееся точно не стану – все выскажу.
Переполняемая мстительными мыслями, я распахнула настежь дверь, но изобилующая колкостями тирада так и осталась на языке.
За порогом стоял огромный мужик с трехдневной щетиной на усталом лице. Одет он был в поношенные джинсы и несвежую футболку. Во взгляде маета, на губах неловкая полуулыбка. А огромные лапищи бережно придерживали за плечи мою лучшую подругу.
Ее ангельские кудри разметались по плечам, в голубых глазах горели бесшабашные огни, сумасбродная улыбка озаряла лицо. Облегающее платье и шпильки дополняли образ.
Тонкими длинными пальцами она крепко держала за горлышко бутылку шампанского. И одного взгляда достаточно, чтобы понять – она безнадежно пьяна и стоит на ногах лишь благодаря неизвестному здоровяку.
Пристроив голову на плечо незнакомца, она с трепетом прошептала:
– Моя сестренка настоящая красавица, правда?
Здоровяк кивнул и с явно несвойственным ему смущением сказал:
– Я таксист, она назвала ваш адрес…
– К черту формальности, сегодня праздник, – заголосила Ленка и, стихнув на полуслове, зашептала. – Арина, муж-то твой дома?
– Нет, в командировке.
– Так ведь это же замечательно! Гуляем!
Совмещая слово с делом, Ленка ринулась ко мне, раскрыв объятия, но не рассчитала сил. Благо, что таксист успел вовремя ее подхватить. Она повисла на нем и залепетала что-то о вымирании мужчин на всех пяти континентах одновременно.
Не обращая внимания на подружку, я посторонилась, давая возможность таксисту пройти. Вздохнув, попросила:
– Заносите.
Он бережно усадил ее в кресло и, повернувшись ко мне, сказал:
– Я ее в центре подобрал. Она машину ловила, плакала…
– Бывает, – пожала я плечами и, достав кошелек из сумки, спросила. – Сколько я вам должна?
– Девятьсот, – отчего-то смутился он. Я заплатила две тысячи и, искренне поблагодарив, закрыла дверь.
Замерев в кресле, Ленка из последних сил боролась со сном, от того часто-часто моргала. Но сдаваться не собиралась и тихо улыбалась.
Только сейчас я заметила на ее щеках следы недавних слез, искусанные губы. Я присела на корточки рядом с ней, провела рукой по волосам. В детстве, когда она плакала, я всегда гладила ее по голове и придумывала сказки о том, как счастливы мы будем в будущем. Она не верила мне, но начинала улыбаться, обиды таяли, слезы высыхали.
Она