из двух, а местами из четырех укрепленных полос, удаленных друг от друга на пять-шесть километров.
Генерал Величко, начальник инженеров Юго-западного фронта, в целом высоко оценил австро-венгерские позиции, замечая, чтобы «прогрызть» всю оборонительную зону, требовалось иметь достаточно сил и средств.
Русские позиции к началу кампании 1916 года заметно уступали австрийским укреплениям. Они, как правило, имели три – четыре линии окопов, усиленных проволокой в две и даже три полосы до четырёх и шести рядов каждая. В лесистых местах дополнительно создавали засеки. Линии окопов отстояли на несколько сотен шагов одна от другой и соединялись широкой сетью ходов сообщения, имеющих отсеки для стрельбы по врагу. Наиболее полно наши войска оборудовали первую линию окопов. Вторая и третья линии требовали усовершенствования. Окопы были оборудованы козырьками, ограждающих стрелков от шрапнельных пуль, пулеметными гнездами и легкими блиндажами – землянками, но тяжелых блиндажей очень мало. Степень готовности наших позиций была невысокой. Весной многие окопы имели жалкий вид, утопали в грязи. Каждая полоса имела глубину до одного километра, состояла из двух-трёх линий окопов и узлов сопротивления.
Основным оперативным направлением для 8-й армии являлась полоса между Полесьем и линией Сокаль, река Липа, Дубно, Острог. Она представляла холмистую и почти открытую местность, и приобрела важное значение при развитии операции на фронте Владимир-Волынск, Сокаль.
Реки Стырь и Стоход вследствие своих болотистых долин и запруд препятствовали наступлению 8-й армии. Эти реки, усиленные инженерными постройками, повышали обороноспособность австрийских позиций.
Вся местность изрезана многочисленными реками с низкими болотистыми берегами, затрудняла, но не исключала маневрирования войск. Только Дубненская возвышенность и так называемые «Дубненские сады», изрезанные ручьями с болотистыми долинами и покрытые лесами, затрудняли действия войск в этом районе.
Вблизи этой полосы и обосновался отряд новобранцев. Они приняли присягу в канун Брусиловского прорыва. Взвод, где служил Александр Миланюк, находился в армейском резерве. Все нижние чины разместились в одном жилом блиндаже. Тут жить можно было: нары, печки, прочные стулья-самоделки. На полу и стенах цыновки. Только что вернувшийся от ротного унтер-фицер Прихатилов выстроил всю команду своих необстрелянных солдат.
– Смирна! Вольна! В боях изрешетили переводчика. Кто хорошо владеет чешским языком? Два шага вперёд марш!
– Степан Хмелько! – громко ответил солдат, вышедший из строя.
– Я тебе покажу, как нарушать Устав! – рявкнул унтер. – В строй! Марш!
Хмелько проверил, чтобы концы башлыка были скрещены на груди и заправлены за ремень. Скосил глаза на погоны цвета хаки, поправил парадную фуражку (полевую ежедневку совсем недавно снесло пулей), темно-зеленую с красным околышем и выпушкой на тулье.
Хмелько отрапортовал,