огненной, и враз розовый дым всю избушку наполнил. Братья дымок ядовитый понюхали – у-у-у! – не соврала старуха: вещица-то забориста. А сами сопят, дым пахучий в себя тянут – благодать ощутить чают. Да только, оказывается, разум в душах отчаянных с каждым вдохом лишь помрачают… Не дюже много времени протекло, как буркалы у оболтусов закатилися, и оба они со стеклянными взорами на пол повалилися. Вчистую, куряки, повырубились!
А река эта, Смородина, потухла уже той порою. Да и мост остыл – путь вроде как стал свободен с пекла, значит, на родину. Само собою и наоборот – освободился как бы проход. Привстал Ваня со своего камня, вгляделся в мрачную даль, прислушался… Да нет, вроде всё тихо. Может, думает, и не так всё лихо…
И вдруг, откуда-то издаля́, навроде как конский топот послышался. Точно, топ – всё ближе эдак и ближе… И минутки не минуло даже, как с той сторонушки земля задрожала, облако пыльное на глаза Ванины набежало, и весь почитай обзор пылища густая ему застлала.
«Ох и страшное, наверное, чудище-юдище сюда приближается!» – Яван про себя смекает и от волнения с ноги на ногу переминается.
Тут пыль маленечко порассеялась, и видит Ванюха с удивлением, что подскакивает к Смородине на вороном скакуне воин странный в чёрных доспехах. Да один-то одинёшенек, без сопровождения всякого: без собаки, и без какой бы то ни было вороняки. Остановился рыцарь возле реки, головою покрутил, огляделся кругом, словно встречи ожидал с неким врагом, а потом решительно на мост взъехал и с гордым видом дале поехал.
Пригляделся к гостю новоявленному Яван. Хм, думает – ратник вроде как ратник: росту обыкновенного, выгляду по-адски надменного – только чёрные доспехи цветными огнями на нём переливаются, да маска железная под шеломом блестящим рисованными зубами скалится… И то сказать, не на прогулочку, видать, выехал наездничек сей лихой, а на смертный и ярый бой, и для того он в левой руке копьё таранящее крепко держит, а в правой палицу шипастую сжимает, да ко всему вдобавок мечик в ножнах на поясе у него висит. Во, значит, как вооружился, паразит!
Ну и Яваха не лыком шит, хотя им и опоясан. С горушки своей на мост он сбегает, руку вверх поднимает и непрошеному гостю путь-дорожку перегораживает.
– А ну-ка стой! – громко он орёт. – Невесть кому на эту сторону́ дорога ныне заказана! Тута теперя застава!
Осадил всадник коня, чуток на месте погарцевал, а потом, разглядевши молодца, как вдруг захохочет. А окрестность вся эхом жутким в ответ как загрохочет. И до того отчего-то громко, что Ванька чуть было не оглох.
– Что-то всё смешливые попадаются, – себе под нос он пробормотал. – Да пусть себе ржёт, коль неймётся – у нас ведь добре последний смеётся.
– Ты лучше здесь не грохочи громогласно, а отсюда прочь скачи – ясно!? – закричал он, сколько мог громко. – Всё же цел будешь и корочун себе не добудешь!
А рыцарь ему:
– Это ты что ли, урод, братьев моих Грубовора