я вспоминаю одну передачу по телевизору. Попытаться стоит, тем более что уксус у нас есть. Орудуя одной рукой, я отрезаю кусок шланга, беру большой пластиковый контейнер «Таппервер», пищевую соду и достаю из-под раковины белый уксус. Затем аккуратно кладу внутрь птиц, герметично закрываю крышкой, а в предварительно проделанное в ней отверстие втыкаю шланг. После чего смешиваю в пакете пищевую соду с уксусом и прилаживаю его к шлангу с помощью аптечной резинки. В итоге у меня получается газовая камера. Воздух в контейнере начинает меняться, и копошение перьев постепенно стихает. Я не отвожу от происходящего глаз, ведь смерть достойна того, чтобы за ней понаблюдать. Даже когда это смерть птицы. Все заканчивается быстро. Они и без этого уже наполовину сдались от страха и жары. Последним испускает дух голубь; его выпяченная грудка вздымается и опадает все меньше, пока не замирает окончательно.
Убийца превратил в душегуба и меня.
Я уношу трупики на помойку на заднем дворе. Безвольные, все еще теплые тельца, мягкие на ощупь. Где-то по соседству косят газон. В воздух закрадывается запах свежескошенной травы. Окрестные жители пробуждаются от сна.
– Ты в порядке, Тед? – спрашивает человек с волосами цвета апельсинового сока, который каждый день гуляет с собакой в лесу.
– Конечно, все хорошо, – отвечаю я.
Он смотрит на мои ноги, и до меня доходит, что на мне нет ни обуви, ни даже носков. Ступни у меня белые и волосатые. Я прикрываю одну из них другой, но отнюдь не чувствую себя от этого лучше. Пес тяжело дышит и скалит на меня зубы. Обычно домашние животные лучше своих хозяев. Мне жаль всех этих собак, кошек, кроликов и мышей. Им приходится не только жить с людьми, но и любить их, а это уже гораздо хуже. Что касается Оливии, то она не домашний питомец, а нечто неизмеримо большее. (Полагаю, что так к своей кошке относится каждый, у кого она есть.)
При мысли о том, что рядом с моим домом в холодном мраке затаился Убийца, устанавливающий во дворе ловушки, а может, даже подглядывающий за мной, Лорен и Оливией своими безжизненными, черными, как у жука, глазами, у меня тут же замирает сердце.
Я возвращаюсь. Вплотную ко мне стоит Леди Чихуахуа. Ее рука лежит на моем плече. Странно. Обычно ко мне не любят прикасаться. Пес у нее под мышкой дрожит и изумленно пучит на меня глаза.
Мы стоим перед ее домом – желтым с зеленой отделкой. У меня такое ощущение, будто я что-то забыл или же мне вот-вот предстоит что-то узнать. «Да соберись ты, – говорю я себе, – не чуди». На чудиков тут же обращают внимание. И запоминают.
– … бедные твои ноги… – говорит дама. – А куда ты подевал ботинки?
Этот тон мне хорошо знаком. Крошечные женщины жаждут окружать заботой крупных мужчин. Для меня это загадка.
– Тебе надо следить за собой, Тед, – продолжает она, – мама из-за тебя страшно бы расстроилась.
Вижу, что из моей ноги на бетон темно-красной струйкой течет кровь. Наверное, я на что-то наступил.
– Я гоняюсь за этой бездомной