Я говорил с капитаном. Он не сможет повернуть. Пойдем и помашем твоим родителям, а то будет слишком поздно.
Она разразилась слезами и, вырвавшись, с плачем побежала от него по палубе. Слезы ослепили ее, и сперва она видела лишь размытые очертания своих родителей на пирсе. Когда фигуры стали яснее и четче, она с ужасом увидела, насколько они уменьшились.
Ее грозный отец казался куклой, махавшей кулаком вслед удалявшемуся кораблю. Или ей? Возможно, она никогда и не узнает, кому именно. Вдруг последнее, что она видела на земле, – как отец грозит ей и кораблю кулаком? Аделина прижала ладони к дрожавшим губам и стала посылать быстрые воздушные поцелуи удалявшимся фигурам родителей и младшего брата.
Подле себя она увидела Джеймса Уилмота. На его мрачном лице возникло странное выражение.
– Милая девочка, не плачьте. Я этого не вынесу, – сказал он ей с какой-то новой интонацией. – Пожалуйста, не плачьте!
В этот момент с другой стороны к ней подошел Филипп. Пытаясь отвлечь ее от горьких мыслей, он спросил:
– Где Конвей и Шолто? Они должны прийти и помахать на прощание.
– Слишком поздно! Слишком поздно!
– Я приведу их.
– Как знаешь.
Тем временем парусник подхватил свежий ветер. Он, словно с радостью, накренился, и земля скрылась, а когда снова стала видна, то оказалась далеко, и ничего было не разглядеть.
Мистер Уилмот предложил Аделине руку.
– Позвольте проводить вас до каюты? – спросил он.
– Благодарю вас. – Она с признательностью приняла его помощь.
– Надеюсь, вы простите и забудете то, что я говорил вам минуту назад, – сказал он. – Я одинок и очень ценю вашу дружбу. Я был тронут вашими слезами. Но… я не имел права говорить… то, что я сказал.
– Вы очень добры, – ответила она. – Вы – друг. В этом все дело.
И ее глаза ласково посмотрели на него из-под влажных ресниц.
V. Второе путешествие
Когда Аделина вошла в свою каюту и осознала, что в этой каморке ей предстоит еще одно путешествие, она на мгновение ощутила отчаяние. С чем еще придется столкнуться им с Филиппом? Отправляясь в неизвестность, они оставили позади все, что знали и любили. Сейчас ей это было понятнее, чем в первый раз. Ее вновь мучила мысль о матери, рыдавшей на пирсе. Даже отец на мгновение показался ей жалким.
Ей трудно было заставить себя начать распаковывать вещи. Сперва она посмотрит, как поживают няня с Гасси. Аделина пересекла коридор и заглянула к ним. Няня лежала пластом на койке. Ее запястье с несколькими серебряными браслетами лежало на лбу. Из-под этого укрытия на Аделину смотрели томные темные глаза.
Аделина, хорошо владевшая диалектом няни, спросила:
– Тебе уже нехорошо?
– Нет, мэм-сахиб, я немного отдохну. Возлюбленное дитя хорошо себя чувствует и вполне счастливо.
– Да, понимаю. И все же, думаю, вам будет лучше на палубе. Малышка может играть там с ракушками.
При этих словах Гасси взяла по одной ракушке в каждую руку, громко рассмеялась и приложила их к ушам.