а ухала тяжёлой обидой в висках.
Серёга включил зажигание, прислушался к звуку работающего мотора, вспомнил, что под телогрейкой за сидением спрятал приёмник «Сельга», покрутил настройку, поймал голос Ротару и, если бы не боль в спине, почувствовал бы себя уютно и спокойно, как человек, который принял волевое решение и предвкушает новую жизнь. Но внутренний голос нашёптывал ему: «Нет, никогда ты уже не будешь счастлив, твоя жизнь разломана, а всё из-за них, этих проклятых баб». И в который раз он задавал себе вопрос: «Ну почему, почему его бросила Инга?» Ведь он знал, что парень он видный, даже красивый – природа не обидела ни фигурой, ни силой. Вот только новые знакомства всегда давались с трудом, характер был замкнутый и угрюмый.
Кабина машины никак не прогревалась. Серёгу знобило то ли от холода, то ли от злости. Наконец он завернул на московскую кольцевую дорогу и почувствовал себя на свободе от городской толчеи. Выключил приёмник и запел сам что-то знакомое с детства и нажал на газ…
* * *
Ирину разбудил плач сына. Она выскользнула из-под одеяла и, не чувствуя холода, бросилась к кроватке. Сын ещё не проснулся, а только всхлипнул во сне. Старший сын и муж ушли на работу и в школу, и в квартире была тишина. Ирина вернулась в тёплую постель, легла на спину, вытянулась, почувствовала, как напрягся упругий живот. Сделала несколько упражнений для пресса, легко пружинисто поднялась, как уже давно не удавалось, вышла из спальни и услышала, как на электрической плите шипит чайник, который она машинально включила.
В юности Ирина могла стать спортивной звездой, с девяти лет занималась гимнастикой, а в тринадцать получила первый приз на больших соревнованиях. Но родители переехали из Ленинграда в Москву и занятия прекратились. Но от спорта осталось ощущение собранности, воля и радость движения. Никогда не позволяла себе Ирина ленивое ничегонеделание, её организм требовал работы или действия. В разные периоды жизни эта энергия могла превращаться в настоящую страсть к познанию, когда она с таким же бешеным упорством изучала философию в университете, как когда-то набрасывалась на спортивные снаряды – особенно любила брусья. А к телу своему она относилась как вместилищу этой энергии и ценила в себе не красоту, а некую неведомую силу, которая управляла звонкой радостью жизни, наполняла смыслом каждый прожитый день.
В 18 лет вышла замуж, носила своего первого сына и никогда не распускалась, как подурневшие беременные женщины, ходила на лекции до последнего дня, смеялась и шутила со своей закадычной подругой Наташкой, как и прежде до своего неудачного замужества, от которого любая другая сделалась бы на всю жизнь мужененавистницей. Ирина и здесь нашла оправдание своему глупому выбору – ведь не виноват же ураган, что убивает людей, так же и иной мужчина для женщины как внезапная буря, что и крышу снесёт, и дом