людей и сердце тревожно заныло.
Страшная догадка пронзила холодом и парализовала привычную уверенность. Через приоткрытую дверь доносился громкий женский плачь. Я стоял в подъезде и долго не решался выйти на улицу. Мне так и не хватило мужества, чтобы ближе подойти к распластанному на земле безжизненному телу Солнечного Зайчика. Сквозь толпу я успел разглядеть красную вязаную шапочку и неестественно вывернутую детскую руку. В оцепенении я плохо понимал происходящее и почти не слышал вой сирен подъезжающих машин, крики в толпе, какие-то отрывистые команды спасателей, снимавших с козырька подъезда тело второй девочки.
Машинально посмотрев на крышу нашей высотки, я повторно ощутил жуткий страх и понял весь ужас происшедшего. Зацепившись за голую ветку сирени, весело играл в прятки с апрельским ветром красный шарфик. Солнце било прямо в глаза, слепило. Я отрешенно и растерянно думал, что все солнечные зайчики рождены солнцем, без которого невозможна жизнь, и как это несправедливо умирать в весенний солнечный день. Нелепые мысли отвлекали и не давали сосредоточиться на чем-то главном. Подсознательно я понимал, что изменить уже ничего нельзя, но отказывался в это верить.
Дети воспринимают самоубийство, как некое временное романтичное путешествие во что-то загадочное и неизведанное, увидев которое, можно ещё попытаться вернуться домой, но только в другом, ими придуманном, измерении.
Они надеются на то, что родные и близкие в той, другой «жизни» соединятся с ними. Дети воспринимают смерть, как некую страшную игру, как тяжелый сон, после которого может наступить пробуждение. Они не до конца осознают, да и просто не могут своим неокрепшим умом понять всю глубину и необратимость рокового поступка.
И в это вечное путешествие детей, вольно или невольно, зачастую отправляем мы, взрослые. Родители не только дают жизнь детям, но, иногда, бездумно отнимают её, не понимая, насколько хрупка и уязвима детская душа.
Это не дети уходят от нас. Это мы уходим от детей и оставляем их в одиночестве, хладнокровно закрываем дверь в нашу взрослую жизнь так плотно, что перестаем слышать беспокойные удары слабых детских сердец, страдающих и непонимающих нашего равнодушия, нашей бестактности, несправедливости, а порой, и жестокости.
Дети не понимают, почему мы стараемся держать их в узде, навязываем им свою волю, почему пытаемся сделать их покорными, бессловесными и, как следствие, во многом бесправными. Дети не в меньшей степени страдают и от неразделенной любви сверстников, и от недопонимания родителей, и от безразличия окружающих.
Уход детей из жизни – это результат нашего легкомысленного отношения к их детским переживаниям, нашей душевной глухоты, когда немой детский крик о помощи мы не можем вовремя услышать. Как надо «устать» им от жизни, которой, по сути, ещё не было, отчаяться до такой степени, чтобы решиться на последний шаг? Дети не понимают, почему взрослые не верят в их светлые чувства и почему проявляют, иногда, бессердечность к