изобилия в руках, держи
Только до полуночи бабьего лета.
Сократ был прав или Эссе о Сладкой зависимости
Да что же это такое?! Только несколько недель назад -перед Новым годом- получила массу комплиментов о постройневшем теле, оно тут же обрадовалось и, как с цепи сорвалось: без малейшего стыда набрасывается на шоколадки, печенюшки и прочие конфетки. Ум сам себе обещает не есть вкусняшки с завтрашнего дня, но в магазине, рука уже привычно и почти бессознательно тянется за очередной упаковкой халвы по скидкам или красивого шоколадного зефира. Ум находит тысячу и одну причину, чтобы слопать, почти не жуя, вафельку, а потом снова ставит меня перед зеркалом и недоуменно взирая на округлившийся животик, вопрошает : Откуда????
Я наступаю на те же грабли. Я же всё прекрасно знаю о вредности сахара, всех сладостей, трансжиров, красителей и ЕЕЕ, я всё это изучила, я всё понимаю, но…. Я снова попала в программу-вирус под названием «Сладкая зависимость», причём подцепила я её именно на Новый год, тянущийся как минимум 2 недели, когда все без зазрения совести кушают огромные порции еды, запивают приторным шампанским, а на десерт – шоколаднейшие торты и нежнейшее сливочное мороженое, а реклама? Что с нами делает реклама…
Сама тяга к еде – простое и относительно дешёвое получение удовольствие тела. Лишние калории – затолкаем по углам, изготовим сало по бокам. Печень начинает ныть и жаловаться на жизнь, кровь густеет, а ножки не хотят быстро ходить, а предпочитают посидеть на диванчике, пока ум разбирается в хитросплетениях разборок полу-светских полу-львиц и душещипательных, таких смешных в своей банальности, драм.
Прекрасно. И что теперь делать? Как вернуть тело в то гармоничное состояние, которое плавно формировалось много месяцев, но споткнулось о нежный кремовый торт-суфле на дне рождении месяц назад, потом ручки вцепились в театральном буфете в медовое пирожное, вкус которого совсем не изменился с детства. Да и сам театр, с его дешёвыми свекольного цвета турецкими скатертями на огромных столах, окружённых интеллигентными стареющими любительницами балета и оперетты, тихонько закусывающими принесённый из дома коньячок в пластиковых бутылочках из-под Колы бутербродами с селёдкой. И потом всё полностью сорвалось на Новый год – тортик надо докушать, догрызть, как-нибудь, главное, чтобы не пропал, его же готовили, украшали, старались. Мама обидится.
Да и банальное чувство жадности, бедности – воспоминание о голодных студенческих годах, которое сидит в подсознании и боится выбросить несвежий кусочек торта, ведь завтра можем голодать. Как успокоить тот давний голод, который приваривал стенки желудка к позвоночнику, а ночью поднимал с кровати и, переваривая свой же желудочный сок, требовал хоть какой-нибудь еды, ну хоть грамулечку, капельку. В студенческом общежитии гуманитарного ВУЗа, где мы ожесточённо дрались за еду с тараканами и парнями с 8-го этажа, это была целая философия, игра на выживание. Когда нужно было следить за закипающим чайником, в котором «тайно» варились пельмени, чтобы никто не догадался, так как из кастрюль они (пельмени) испарялись практически незаметно, а килька в консервной банке приравнивалась к деликатесу, наравне с плавлеными сырками «Дружба».
Когда к некоторым студентам приезжали зажиточные родственники с домашней колбасой, пахнущей чесноком, квашенной капустой и многоэтажным домашним