и ее первого ребенка. Также дом наполнили врачи и медсестры, те ухаживали за новоиспеченной матерью со всей заботливостью, во всю цену тех монет кои наполнили карманы их белых халатов, и их усердию можно было позавидовать. Однако многие были заняты своими делами, к примеру, слуги побросали все свои бытовые обязанности, лишь бы передать из уст в уста последние слухи о мирном проистечении окончания затянувшихся родов. Кои миновали благополучно, девочка родилась мучительно, хотя выглядела впоследствии весьма маленькой, но симпатичной. Все обрадованные домочадцы соскакивали со стульев, нескромно радуясь как на празднике. Посему барон, так усердно мечтавший об аппетитном обеде, сильно огорчился, узнав, что повара в его отсутствие были заняты не менее важными делами, чем готовка наваристого супа.
Усадьба славилась укоризненностью жизненных ценностей, никаких вульгарных странностей здесь не наблюдали. Впрочем, до той поры, покуда однажды, экипаж барона не подкатил к входу поместья. При продолжительном дожде господин с предвкушением на влажных губах и со сварливостью эгоистического характера самочинно отворил дверку кареты, спустился на грязную землю, поворчал немного для укоризны, и направился прямиком к главным вратам. Как вдруг, он услышал отчетливый скрипящий детский плач, доносящийся возле кареты.
– Эстебан, ты тоже слышишь эти звуки или мне мерещиться?
Слуга спустился с козел и подоспел к хозяину.
– На протяжении всего пути. – ответил тот.
Барон хмыкнул и отвел взор в сторону. Но тут как назло крик усилился. Эстебан, нынче самостоятельно поняв свои обязанности, без приказаний вновь заглянул под карету, затем осмотрел багаж, однако ничего сверхъестественного не обнаружил. Отчего он сделался крайне раздосадованным и даже напуганным, будто сейчас барон вскипит и уволит его, если надоедливый скрип не прекратится. Затем он заглянул под круп лошади, и тоже ничего не сыскал. Кучер тайком прошептал Эстебану – загляни под колесо, вдруг какая живность попала. И вправду, над колесами есть впалые пространства. Последовав верному совету, Эстебан опустился на колени, изогнул голову под невероятным углом и оторопел от увиденного. С ожесточением протиснулся под дном кареты, изрядно испачкавшись в грязи, затем что-то долго пытался выудить из колесных ложбин, что-то чужеродное, словно занозу.
– Это по-видимому кошка прокатилась с ветерком. – подзадоривал слугу барон Дон-Эскью.
Но создателем шума оказалось вовсе не животное, а существо далекое от зверя. То был новорожденный младенец, нагой, ибо покрывалом ему служила запекшаяся грязь, кое-где были видны пятна материнской крови или то была кровь самого ребенка. Эстебан судорожно вызволил бедное дитя из-под колеса, этот живой комочек, и немедля явил под любопытствующие очи господина. Тот в свою очередь удивился, но, нисколько не сжалившись, хладнокровно приказал.
– Мне подкидыши без надобности. Положи его обратно в грязь, посмотрим