служить своей политике. Кроме своей реальной силы, они опираются в этом на традиционную идею старейшинства, осуществляя ее распоряжениями о волостях (однако уже в пределах вотчинного владения, т. е. главным образом относительно не вошедшей в такое владение Киевщины) и требуя, при случае, «езды у стремени своего» младших князей с военной силой. Однако эта тенденция не могла получить широкого развития. Там, на юге, киевское старейшинство оправдывалось и питалось общерусским интересом борьбы с половцами, а старейшинство суздальское для поднепровских княжений было лишь силой, разлагавшей их связи, топтавшей их реальные интересы. В Новгороде эти интересы были противоположны суздальским, а восточная политика Андрея или Всеволода была им вовсе чужда. Однако Ростиславичи смоленские служат Андрею и Всеволоду против Новгорода и князей черниговских. В земле Муромской [внутренние] смуты дают еще повод Юрию вмешаться, а после 1162 г. происходит распад на две отчины – Муром Святославичей и Рязань Ростиславичей. Последние десятилетия XII в. наполнены борьбой среди многоголового муромо-рязанского княжья, которую Всеволод суздальский пробует уладить в 1180 г., «поряд сотворив всей братьи» и раздав им волости по старшинству; но не уладил, и в 1207 г. повелел «изымать» всех рязанских князей, а рязанцы выдали ему «остаток князей и с княгинями». Всеволод в Рязани посадил сына Ярослава. Только сын его Юрий Всеволодович возвратил рязанским князьям их отчину. А Муром Всеволод отдал пронскому Андрею. Так проявления суздальского старейшинства не выводили политики северо-восточных князей за грань местной, суздальской, политики. И южный поэт горько корит Всеволода: «Не мыслию ти прелетети издалеча, отня злата стола поблюсти? <…> Аже бы ты был, то была бы чага по ногате, а кощей по резане»[47].
Но Всеволоду было не до юга.
Только теперь я могу обратиться к внутреннему строю Суздальщины, к судьбам ее княжого владения и земского строя.
Андрей Юрьевич остался на севере по необходимости. Он занял княжение вопреки «ряду» отца, вопреки братьям и стоявшей за них партии «передних мужей» ростовцев и суздальцев. Удержаться он мог, только лично укрепляя тут свою власть. Андрей овладел всей вотчиной, всеми óтними волостями, не делясь ни с братьями, ни с племянниками. Он, как и смоленские князья, предоставлял младшим сидеть где-нибудь на юге (в Переяславле, Торческе или Городце) или искать стола новгородского под своим старейшинством. По его убиении (1175 г.) Суздальщина осталась вотчиной потомков Юрия Долгорукого. Мы ничего не знаем о каких-либо планах Андрея по части преемства в суздальском княжении, и этим объясняется представление о бесплодности его пресловутого «самовластия», выразившегося в том, что никаких князей-родичей он не допускал владеть частями «отней» волости и сурово расправлялся с непокорными элементами боярства или дружины. Сопоставляя эти черты его деяний с неудавшейся попыткой 1162 г. учредить для своего княжения независимую от Киева митрополию, историки склонны видеть в нем