и сдаваться, не собирался:
– Стоит ли слушать того кто пустил в душу свою бесов и кто сам превратился в бесовское отродье? – с ненавистью глядя на местного архиерея вопрошал друид. – Ведь видите вы и видят Боги, наши с вами родные Боги, заступники русской земли, а не тот инородец, кто рождён был в блуде и грехе, и чтобы скрыть позор родительницы своей нарёк себя Сыном Божьим! Ведь посмотрите на него, на эту сытую поповскую рожу, лоснящуюся от жира, когда другие пухнут от голода! Ведь он же пьян, пьян с самого утра! Пьян и безумен! Одни безумцы превратили землю в ад, другие хотят уничтожить души тех, кто выжил!
– Кто пьян, я пьян?! – негодующе закричал батюшка, разворачиваясь к успевшему подняться с земли противнику; росту были они примерно одинакового, но поборник старой веры заметно уступал упитанному поборнику православия в комплекции, пожалуй, чрезмерную полноту которого не могла скрыть просторная ряса.
– Ты, ты бесовская морда! – не унимался волхв, пятясь к стене дома от наступающего на него врага.
– Я пьян? Да даже если и так, грех не то что в уста – причаститься вином церковным, это ли грех? – а то, что из них, та ересь, которую ты выдаёшь за своё учение!
Приперев противника к стене, батюшка схватил его за бороду, тот в долгу не остался, пнув в причинное место. Следящие за потасовкой люди на время совсем забыли о том, зачем сюда пришли, удивлённо глядя как батюшка и друид отвешивают друг другу тумаки. И в этот момент грянул гром, да такой силы, что все присели от неожиданности, едва не повалившись на землю. Близкий удар молнии вошёл в высокое дерево и оно, разделившись на части, стало падать в разные стороны. Кто-то крестился, кто-то молча смотрел, как падает вековая сосна и даже бойцы, забыв о своём антагонизме, глядели на это, видя каждый свой знак.
И тут люди стали толкать друг друга в бок, поворачиваясь к бывшему штабу, на крыльце которого глядя на них стояла осунувшаяся бледная Алёна, опираясь о вытирающую бегущие слёзы внучку. И люди пали ниц, уверовав в случившееся на их глазах чудо, и каждый плакал и, смеясь, ликовал, будто это именно он восстал из мёртвых. Лишь один, не поддавшись общему веселию, бежал прочь, так быстро, как только мог и, в изнеможении влетев в свою убогую хижину на отшибе посёлка, стал яростно рыться в ящиках стола, достав оттуда толстую тетрадь, в которой вёл летопись этого смутного времени.
«И так, в день четвёртый второго месяца лета захворала барыня наша, (что впрочем, против звания оного, но мы, жители Полиса, зовём её так за глаза), и поговаривают что умерла. И мы, жители посёлка собрались у дома её, дабы узнать, что стало с ней и что будет дальше с нами. И пришёл друид, желая обратить нас в веру свою, а затем пришёл поп православный, желая того же. И сцепились они, таская друг друга за космы, да так рьяно, что забыли все, зачем пришли. И грянул гром, и пало дерево, рассечённое надвое небесным огнём. А когда оглянулся я и посмотрел на усадьбу, то увидел девочку на крыльце в лучах пробивающегося из туч солнца. И видел я, как парила она над землёю в лучах того света, казалось,