на бегемота сшиты! Я думал, это Оксанины. Ну, что мама просто чужую одежду носит, потому что ее вся сгорела. А тут вот что, оказывается.
– Понятно, – я наконец оторвался от платья и уставился куда-то в пол, чтобы не видеть ее лицо.
– Ренат, – мама потянулась в мою сторону. – Ну что ты?
Она явно вознамерилась меня обнять. Ха-ха, хорошенькое утешеньице.
Я отступил назад, потом еще раз и только тогда уже, с расстояния, посмотрел ей в глаза:
– И кто отец?
– Ренат! – еще жарче вспыхнула мама. – Думай, что говоришь!
Я мстительно ухмыльнулся. Не знаю почему. Просто было такое чувство, как будто это она меня ударила.
– Просто уточняю, – голос у меня звучал спокойно, даже равнодушно, но внутри все жужжало и колошматилось, как будто я шмелей наглотался.
– Знаешь, – мама со злостью выхватила у меня чемодан. – Иногда ты хуже близнецов!
И зашагала вперед, гордо волоча за собой нашу громадину.
Я взял близнецов за руки, и мы потащились следом. Сёма все ныл, так что у меня начало сводить зубы. Я сжал их крепко-крепко, пока не почувствовал боль. Стало чуть легче.
– Не ной, – велел я ему строго. – Скоро приедем.
Ага, знать бы еще куда. А еще зачем и почему. И еще много всего разного.
Пока мы проходили контроль, я, не отрываясь, сверлил глазами мамину спину. Ребенок. Еще один малыш. И как она его вообще рожать собирается? Без папы!
Горло у меня горело таким огнем, что глотать было больно.
«Теперь осталось только заболеть и умереть, – думал я с горечью. – А что, это идея! Папа умер, он горевать не станет. Мама вон скоро нового себе родит, здорового. А близнецам вообще все равно. Они же маленькие. День-два, глядишь, и забудут меня».
Я, наверное, еще никогда не был так близок к тому, чтобы взять и зареветь. Расплакаться от злости, или ярости, или просто от обиды, как какая-то девица сопливая. Но пока думал, каким чудом сдержаться, меня вдруг само по себе отпустило.
Мы наконец прошли контроль и вышли в огромный зал, гудящий от голосов, смеха и скрипа багажных тележек. Но даже через весь этот гам я сразу услышал окрик:
– Алёна!
Конечно, странно. Мало ли на свете Алён. Но я почему-то сразу закрутил головой, пытаясь вычислить кричащего. Как будто понял, что эта «Алёна» – нам.
То есть маме. И точно! Она стала как вкопанная, грохнув чемоданом о землю. Застыла, как статуя, с большими такими, круглыми глазами.
Я проследил, куда она смотрит, и увидел человека, пробирающегося к нам через толпу.
Человека – это мягко сказано. Гиганта. Великана. Я не знаю, как еще… Он был нереально огромным. Высоченным и широким, как шкаф. Чистый Халк, короче.
Или просто Мальборо? Он и правда на него смахивал не передать как. Как будто удрал из американского вестерна. Джинсы, рубашка, шляпа какая-то. Я еле сдержался, чтобы не спросить у мамы, а где его кольт.
– Аим, – мама вдруг ожила и даже что-то пролепетала.
– Аким, – уже отчетливо выдохнула она и бросилась к нему со всех ног. Он поймал ее, кажется,