Воскресные охотники. Юмористические рассказы о похождениях столичных подгородных охотников
сюда с музыкой! Живо! – стучал Петр Михайлыч кулаком по столу. – Стакан! Что такая моя оккупация?
Мужик Степан побежал за Калистратом и через четверть часа вернулся с ним. Калистрат – молодой парень с серебряной серьгой в ухе – как был на работе в закопченной рубахе и опорках на босую ногу, так и явился на пир с гармонией. Он заиграл какую-то песню, девушки заплясали перед столом французскую кадриль, состоящую, впрочем, только из первой фигуры, повторили эту фигуру раза четыре, но тут Петр Михайлыч, сначала подпевавший под музыку, стал клевать носом и наконец, сидя у стола, заснул, положив на него руки, а на них голову. Девушки, услыша храп, стали будить Петра Михайлыча, он не просыпался.
– Петр Михайлыч! Что ж вы? Проснитесь! – трясла его за рукав Аришка.
Петр Михайлыч не откликался и был недвижим.
– Довольно, что ли, Петр Михайлыч, петь и танцевать? Ежели довольно, то пожалуйте нам расчет, и тогда мы по домам пойдем.
– Прочь! Чего вы его будите? Дайте покой! Видите, человек измаялся. Не пропадут ваши деньги. После за ними придете, – вступился за него егерь.
– Да он забудет потом об нас, и пропадет у нас все пропадом. Петр Михайлыч! Ваше степенство!
– Не вороши, тебе говорят! Никогда он не забудет, а забудет, так я напомню. Сколько тут вас? Пять душ?
– Да он, голубчик Амфилотей Степаныч, тверезый-то по двугривенному нас рассчитает, а от пьяного мы от него по полтине можем взять. Пьяный он щедрее.
– Не таковский он человек. Человек он обстоятельный, купец надежный, а не шишгал какая-нибудь, у него два дома в Питере. Что скажу, то и даст.
– Так ты, голубчик, похлопочи, чтобы по полтине… Вот нас пятеро, так чтобы два с полтиной. Двугривенничек мы тебе от себя за труды дадим, – упрашивали девушки.
– Ладно, ладно. Убирайтесь только вон.
– Когда приходить-то?
– Вечером, вечером приходите. Вечером я его разбужу.
– Ах, какая незадача! За грибы получили, а за песни так и не посчастливилось, – с сожалением говорили девушки, уходя с огорода.
– Мне тоже с него за полдня получить, – бормотал кузнец Калистрат. – Меня от работы оторвали. Ты скажи ему, чтоб два двугривенных…
– И мне за рыбу шесть гривен… – прибавил одноглазый мужичонка. – Ты напомни ему, Амфилотей Степаныч. Да не даст ли он рубль? Ведь он проснется, так не будет помнить, что за шесть гривен сторговался.
– Все, все до капельки получите вечером, убирайтесь только вон!
– Ты похлопочи, говорю я, чтоб рубль-то… Может статься, он забудет. А я тебя за это потом двумя стаканчиками с килечкой…
– Проходите, проходите. Нужно же дать человеку покой! – гнал всех егерь. – Степан! Помоги мне Петра Михайлыча оттащить от стола и положить вот тут на ковер под дерево.
Егерь и мужик бережно подняли охотника, поволокли его и, как кладь, положили на ковер под вишню, сунув ему под голову подушку.
– Ну, прощайте, родимые. Пойду я… – уходила с огорода баба. – Я довольна. За ягоды три гривенника получила и