на спинку кресла и удовлетворенно потер руки. Поскольку Клара продолжала шептать, он надавал ей пощечин, чтобы привести в чувство.
– Ну-ну, хватит! Сейчас я тебя обрадую. Я заплачу тебе больше, чем ты думаешь. За все получишь сполна, – пообещал он, забрасывая раку себе за спину и просовывая руки под лямки. Затем он подошел к патефону, завел его и поставил иглу на пластинку.
Клара следила за ним одними глазами, превратившись в соляную глыбу, истекавшую слезами бессилия.
И тот же голос, исполненный надрывной хриплой печали, запел:
…Она говорила ему, что любовь никогда не умрет,
Но однажды он застал ее с другим…
Габриэль засмеялся. В его смехе было больше горечи и яда, чем в исповеди старой шлюхи.
Потом он потащил меня наружу. Я упирался, пытаясь понять, что еще придумал этот мерзавец. Последнее, что я успел заметить краешком глаза, была тень Ричарда, упавшая на стену и стремительно увеличивавшаяся в размерах. Раздался громкий треск, который издает, лопаясь, туго натянутая кожа. Ясновидящая завизжала. Тень Ричарда приобрела отдаленное сходство с человеческой, но все равно это был какой-то жуткий гибрид двуногого существа и собаки. Спереди у него торчало нечто, потрясшее мое воображение. Горбатая безносая тень доросла до потолка… и навалилась на расплывчатое пятно, обозначавшее Клару, задушив ее крик.
На улице нас уже ждали. Я сразу признал карету корпуса Миротворцев. Наводить порядок прибыл сам капитан с четырьмя солдатами, что говорило об ответственности задания. Габриэлю это явно польстило – его приняли всерьез.
Солдаты были вооружены карабинами, а в кобуре, висевшей на поясе главного Миротворца, находился новодел одноименного револьвера, однако в отличие от Малютки Лоха капитан не спешил его доставать. И правильно делал. Кроме того, он был настолько любезен, что не стал беспокоить нас во время сеанса. По его обрюзгшему лицу было видно, как ему осточертело все на свете: Боунсвилль, местные лоботрясы, приезжие аферисты, корпус с его надуманными и несбыточными идеалами и всяческая суета. Но он был из тех, кто честно и до конца выполняет свой служебный долг, каким бы нелепым этот долг ни казался.
Из дома донесся сдавленный стон Клары, сменившийся звериным рычанием. Капитан одним движением подбородка отправил внутрь солдата. Тот скрылся за дверью, остальные держали карабины наготове.
Габриэль зевнул во весь рот и засвистел уличный мотивчик, отвязывая свою кобылу. Не успел он взобраться в седло, как солдат вывалился из салона, сгибаясь пополам от хохота. Капитан нахмурился еще сильнее и сплюнул. Видать, он был знаком с образчиками черного юмора.
– Жива? – пробурчал он.
Солдат закивал, не в силах говорить. Я думал, у него случилась желудочная колика.
– Болван, – резюмировал капитан и направился к Габриэлю.
Тот уже сидел на лошади и глядел на Миротворца сверху вниз. Умел, подлец, выбирать выгодные позиции.
– Мы тут живем тихо, мирно, и