уже чуть спокойней спросила Алиса.
– У мистера Бимона, инженера нашего корабля, появилось свободное время, чтобы проводить вас по машинному отделению… и другим техническим помещениям «Борея». Джентльмены, я полагаю, этой экскурсией не заинтересуются, насколько я знаю, они уже неоднократно бывали на воздушных кораблях…
– Да-да-да… – быстро выпалил Конвей. – Неоднократно и регулярно. Буквально каждый день. Уже просто видеть не могу эти кочегарки, гальванические элементы, компрессоры, горелки и нагнетатели термогена… Особенно – нагнетатели. Я, знаете ли, был в Париже, когда отказали охладители на «Луизе». Оплавленная верхушка Эйфелевой башни – это меня впечатлило. Да, впечатлило. Мне повезло, что я находился в двухстах ярдах от места катастрофы. Но даже там я получил ожог лица…
– Жаль, что не языка, – тихо, но, все-таки, достаточно отчетливо прошептала Алиса и, обворожительно улыбнувшись Уилкоксу, произнесла самым очаровательным тоном: – Я благодарна вам… и другим истинным джентльменам, которые служат на этом прекрасном корабле.
Алиса грациозно выскользнула из салона. Дверь закрылась.
– Что вы говорите… – американец усмехнулся и сел в только что оставленное девушкой кресло. – Какие мы вспыльчивые. На месте бедняги Уилкокса я бы не водил ее к нагнетателям термогена. Девушка вспылит по какому-нибудь поводу, искра перескочит на резервуар, а там небольшая утечка… и взрыв!
– Вы и вправду видели взрыв «Луизы»? – спросил Егоров.
– К сожалению, – став серьезным, кивнул американец. – Или к счастью. Видел, а не принял участие. Знаете, я ведь мальчишкой немного пострелял во время Гражданской войны, но такого ужаса…
– И до сих пор не выяснили, что стало причиной?
– Как? Температура концентрированного термогена… теплорода (я правильно произнес это по-русски?), в момент вспышки такова, что… От тел членов экипажа и пассажиров не осталось ровным счетом ничего. Все превратилось в пар… даже пепла почти не было. Только оплавленные комки стали остались от шпангоутов и двигателей. Там могло быть все, что угодно, от простой утечки этого самого теплорода, до диверсии.
– Конструктор «Луизы» и завод-изготовитель двигателей утверждали, что технического сбоя быть не могло… – сказал Тома Дежон.
– А что они могли еще сказать? – приподнял бровь американец. – Извините, господа, это по нашей вине превратились в ничто сорок семь членов экипажа и восемьдесят пять пассажиров?
– Восемьдесят четыре, – тихо возразил Дежон.
– Это почему? Все билеты были проданы на месяц вперед, пустого места быть просто не могло…
– Могло, я не успел на корабль, – сказал Дежон, чуть побледнев. – На полчаса. Меня попытались убить мальчики из «Союза Анархии». Пока я стрелял, а потом боксировал, а потом получил лезвием навахи по ребрам… В общем, я попал в госпиталь, а не на борт «Луизы» и пока меня перевязывали…
В салоне воцарилась тишина.
Американец наклонился и поднял смятый