точки мира. Он заглядывал в разные негостеприимные уголки, ходил по неведомым дорогам, бывал в различных опасных регионах. Ел всевозможных насекомых, спал в окружении диких зверей – однако умер в собственном кабинете. Это было несправедливо и не укладывалось в голове. Никак. Эрик попытался отвлечься, открыл журнал по искусству наугад. И едва только начал читать, как его окликнули.
– Фоглер?
Но тот, к кому обращались, не отрывал глаз от статьи о необычной археологической находке в Египте, как будто таким способом мог уклониться от молодого человека, позвавшего его.
– Фоглер, это я. Не валяй дурака, приятель, – с упреком сказал тот, слегка пнув сидящего в голень.
Делать было нечего. Эрик медленно поднял глаза. Циммер и его ненавистная улыбка. Этот тип стоял там и разглядывал его с тем же выражением, что и в Грасберге после шахматной партии, в которой его осрамил, – с тем же видом превосходства.
– Привет, – поздоровался юноша, мгновенно захлопнув журнал. – Каким рейсом летишь? – спросил он резко, про себя желая, чтобы тот поскорее убрался отсюда.
Молодой человек посмотрел на него в замешательстве. Воцарилось странное молчание.
– Тоже во Франкфурт? – поинтересовался Эрик в надежде, что ответ будет отрицательный.
Вместо этого Альберт уселся рядом.
– Тебе ничего не сказали, Фоглер?
– А что мне должны были сказать? – в ответ переспросил юноша.
– Надо же! – удивленно проговорил Альберт. – Так ты понятия не имеешь…
Фоглеру стало не по себе, он завозился в своем кресле. Что ему должны были рассказать? О чем, черт возьми, говорит Циммер?
– Твоя бабушка, – начал тот, – она позвонила мне вчера днем по мобильному.
Эрику захотелось заткнуть уши и высунуть язык, как он делал в детстве. А потом запеть дурацкую песенку, чтобы ничего не слышать. Вот чего ему хотелось. Но Альберт неумолимо продолжал свои объяснения.
– Она рассказала мне о том, что случилось с ними во время катания на лыжах в Гштааде, и поведала мне о несчастном случае с твоим дядей Леонардом, о том, что он умер. Поначалу я не догадывался, о чем она хочет меня попросить. Но она предложила мне поехать в Ирландию вместе с тобой, и я не смог отказать. Ты ведь знаешь: у меня слабость к твоей бабушке, хотя ты-то – самый настоящий слюнтяй, – подчеркнуто проговорил он, глядя юноше прямо в глаза.
Эрик почувствовал, как кровь приливает к его щекам и ушам. Они покраснели, запылали от гнева. Снова путешествовать вместе с Циммером? Да ни за что! В этом волосатом парне было что-то пугающее – что-то не так с цветом кожи, со взглядом, с острыми клыками, которые он постоянно прятал. С тех самых пор, как несколько месяцев назад они снова повстречались на курорте на озере Комо, Эрик не расставался с иерусалимским крестиком. Он проворно поднес руку к шее и схватил серебряный амулет.
– Я не собираюсь лететь с тобой в Дублин, – заявил юноша. – Большое спасибо, но я могу постоять за себя без посторонней помощи, – выпалил он.
– Не