там взяли. Вот нонсенс.
– Полегче с ярлыками. Сейчас не тридцать седьмой год прошлого века, если что…
– Ах, нет? Да что вы говорите?.. А поговорим и про тридцать седьмой, Максим Маратович – этот ваш козырный туз, который замусолен…
– Почему не поговорить? Только шире брать надо – тринадцатый год, отмену крепостного права, крещение Руси… Нет, лучше про неандертальцев – и их вы обличите. Просто дар у вас, Порываев! Вынужден признать ваше превосходство – я все никак в толк не возьму, о чем мы битый час толкуем!
– Все вы можете. Настала пора объясниться.
– А до этого момента что было?!
– Дорогой мой, это присказка – не сказка, сказка будет впереди…
– Я весь внимание. Чувствуется, что вы не посторонний – называете известные в Кортубине фамилии – среди них мои родственники. Перед приходом покопались в моей биографии. Бога ради, зачем? У меня самая обыкновенная жизнь – порой так называть даже больно… Политиком я еще не стал, хотя вы сорвали завесу с моих честолюбивых планов. Но Ленька Чигиров хочет гораздо больше, а вы осчастливили своим вниманием меня…
– Вы начинаете что-то подозревать.
– Что? Биография моя унаследована от Союза. Я родился и прежде, чем жениться, успел освоить стандартный набор: ясли, детский садик, затем школа и дальше как по накатанной. Октябрята – внучата Ильича. Пионеры – лагеря, костры, тимуровцы, первое звено – «в борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!» – всегда готов был… Комсомол – молодая смена, верный помощник партии. В промежутках этой круговерти – учеба, математический класс, институт, металлургический факультет, студенческий отряд, целина, гитары, диплом, распределение в КорИС – диссертация, работа, карьера, женитьба… За что вы на меня взъелись, Порываев? Что я папенькин сынок, протеже могущественных родственников, блатной ученый, бездарность? что я полный ноль? Так наука уже в прошлом – действительно, с прадедом и отцом мне не равняться… Политика – дело современное, живое, непредсказуемое. Да, моя семья занимала далеко не последние места при Союзе – удостаивалась и орденов, и званий, но ведь и вы признались, что не боролись – только ясно осознавали… Мой прадед Иннокентий Елгоков, может, лучше вас видел.
– Иннокентий Павлович – фигура. Исторического масштаба. Про него я тоже материалы почитал в музее комбината. Инженер. До революции закончил Петербургский институт. Умница. Начинал заниматься металлургическими печами еще под руководством знаменитого Грум–Гржимайло. Затем переезд с семьей – женой и дочерями – на Урал, работа в Уральском университете. Видный советский хозяйственник Иван Глайзер позвал вашего прадеда на строительство Кортубинского комбината. Того Глайзера перед войной расстреляли за контрреволюционную деятельность, срыв сроков строительства и тем самым нанесения ущерба государственной безопасности. А Иннокентий Елгоков так навсегда здесь остался, прижился. Принимал непосредственное участие в запуске и отладке оборудования, становлении производства.