правда лишь одна:
глухое стадо не услышит, зато душа чиста.
Многодумное безмыслие
Многодумное безмыслие
окружило уж со всех сторон,
куда ни плюнь – повсюду легкомыслие:
не прогнать, не выставить уж вон…
Так и прёт бессовестно и нагло…
Как же так случилось, что теперь
мы всё чаще ходим в кинотеатры,
а книги не читаем уж совсем?..
Сегодня нам доступно много грязи,
что разрешает цензор по TV,
об интернете уж писать не стану:
я сам в плену у мировой сети.
Я вам скажу: «Культура погибает!»,
но каждый третий тут же возразит:
«Зато безмыслие растёт и процветает,
и думы думные налаживают быт!»
Чёртова пора
Чёртова эта пора…
Месяц июль – душегубка:
марево, пекло, жара,
мне бы в зиму
хоть на минутку.
Мне бы в минус прошу
и не надо мне в плюс —
я привык к холодам,
я простуд не боюсь.
Жизнь за годы успешно
закалила меня,
не спросила, конечно,
но то не беда.
Мне морозы по сердцу,
и минус мне в плюс:
с холодами дружу,
у нас прочный союз.
Ненавистна одна
мне всё же пора,
где душегубка, пекло, жара.
Мне хоть на минутку
в зиму, друзья,
ведь минус привычней,
родней для меня.
Не серчай!
Что от меня скрывает туман?
Какие секреты хранит океан?
Где на Земле может быть рай?
Ответы ищу, ты не серчай.
Ты не серчай, мама, за то,
что я ищу золотое руно,
в погоне всегда за своею мечтой
и в сорок лет всё ещё холостой.
Да, холостой, но то не беда:
обручён я с дорóгой уже навсегда,
дорога – подруга, дорога – жена,
дорога – мой дом, дорога – семья.
Дорога – семья, но ты для меня
на этом свете, мама, одна —
самая близкая, родная душа,
и нет в этом мире любимей тебя.
Любимей тебя, твоих добрых глаз,
заботливых рук, что лечат «на раз»
хвори, недуги, тоску на душе —
оттого, что мечта вновь вдалеке.
Пускай вдалеке, ей фору даю,
не сегодня, так завтра её ухвачу!
Ответы найду на вопросы свои,
но в сердце моём всегда, мама, ты.
Я слишком много…
Я слишком много
стал курить,
не знаю, отчего —
спокойно вроде на душе
и в жизни хорошо.
Здоровье есть, работа есть,
и нервы не шалят,
махну, наверное, рукой:
курение – пустяк.
В семье порядок и покой,
мир да благодать,
но отчего же, боже мой,
я