в унивёрсум.
– Погоди, мне тебе кое-что сказать надо, – остановил Кана Олег. – Отойдём в сторонку, – предложил Олег.
Отошли так, чтобы их не слышала Уля.
– Кан, ты же знаешь, что я увлекаюсь единоборствами?
– Да. Увлекаешься.
– У меня будет просьба к тебе. Не мог бы ты, как лучший спортсмен, помочь мне сегодня вечером отработать пару хитрых болевых приёмов. Они мне никак не удаются, а просить мастера не хочу. Хочу его порадовать, понимаешь?
– Конечно. Помогу. Во сколько?
– Давай в десять вечера, в третьем спортзале. Только ты не говори никому.
– А почему?
– Пускай это останется тайной. Мне так спокойнее будет. Даже Уле не говори. Договорились?
Немного поколебавшись, Кан согласился. К назначенному времени он пришёл в зал. Там его уже ждали два друга.
– Ну что, начнём? – спросил Олег.
– Давай, – сбрасывая с себя верхнюю одежду, проговорил Кан.
Оставшись только в спортивных облегающих трусах, парни приступили к схватке. Третий зал был самым маленьким из двадцати спортивных залов унивёрсума и для хмурых целей друзей он подходил идеально. Муха присел на корточки рядом с правой стеной, обитой мягкими матами, и, в предвкушении потирая руки, подбадривал бойцов. Началось всё достаточно стандартно: Олег атаковал, Кан уходил от его ударов и проходов, перевоплощаясь то в ртутную змею, то в обезьяну. В один момент Кан повернулся спиной к внимательно следившему за боем Мухе. Муха мгновенно сорвался с места, прыгнул и повис на шее у Кана. Олег подскочил к почти обездвиженному противнику и несколько раз с силой ударил его прямо в лицо, целя в челюсть. Вдвоём они завалили Кана на маты и запинали ногами. Старались бить в корпус. Портить ему внешний вид было не в их интересах. Кан ничего не понимал, что усугубляло его положение. Вволю с ним натешившись, тело оттащили в угол.
– Слушай внимательно, – начал Олег. – Ты нам не нравишься и твои друзья тоже. Весь твой мир одна большая стеклянная банка с мотыльками. Мы собираемся эту банку разбить. Научить вас уму разуму.
– Я буду вынужден рассказать о вашем поведении мастерам, – заплетающимся языком, не вполне отойдя от последствий нокдауна, предупредил Кан.
– Ничего ты не расскажешь, – вклинился в разговор Муха.
– Мой друг прав. Если, конечно, ты не дурак. Видишь ли, на твоё несчастье, ты влюблён. Если ты что-нибудь кому-нибудь о нас вякнешь, мы твою девушку изнасилуем.
– …Вы… с ума сошли?
– Нет. Мы в вашем дурдоме санаторного типа самые нормальные среди всех здешних тихих идиотов. А теперь пошёл отсюда. И помню – я не шучу. А вздумаешь настучать – тебе всё равно никто не поверит. Твоя Уля придётся нам по вкусу. Ням! – в конце рявкнул Олег, совсем как бешенный пёс.
Кану пришлось уйти. Он впервые в жизни сталкивался с такой подлостью, крепко просоленной брутальным насилием. У себя дома, там пятьсот лет назад, Муха и Олег занимались уличными грабежами, спокойно продавали наркотики своим сокурсникам и вообще развлекались, как могли. Брали от серых помоев