очкарик, мозгляк этот лысый, интеллигент в маминой кофте, очутился позади Запятой. Одной рукой он ухватил Запятую за шиворот, а другой – вот же сука! – выдрал у него из-за пояса «тэтэшку». Вряд ли он знал, как ею пользоваться, но в таких делах наперед никогда не угадаешь, кто на что способен. Никто ведь даже и не ожидал, что этот очкастый клоун выкинет такой фортель!
Лещу даже интересно стало: а что дальше? Но он, в отличие от Запятой, был человеком серьезным и помнил, что находится не в кинотеатре и не в борделе, а на работе. Поэтому в тот самый миг, когда очкарик занес руку, чтобы гвоздануть Запятую рукояткой «тэтэшника» в темечко, Лещ выстрелил в него из «Макарова» – не табельного, конечно, а второго, хранившегося в таких вот случаях в кармане форменных милицейских бриджей. Пуля ударила очкарика в незащищенный правый бок, и он повалился на землю, скуля и корчась от боли.
Баба заверещала, отпихнула обалдевшего от всех этих чудес Запятую, упала перед мужем на колени, схватила за грудки и стала, дура, трясти, как будто надеясь, что, если тряхнуть посильнее, они оба проснутся и будут, блин, в полном порядке. Лещ даже пожалел очкарика: мало ему дырки в боку, так еще эта полоумная трясет его, как грушу!
Он шагнул вперед, выбирая более удобную позицию, прицелился и выстрелил очкарику в голову – из чистого человеколюбия, понял? Потому что дернуть у лоха тачку и даже его замочить – это одно. Это, пацаны, работа, бизнес – профессия, короче. А смотреть, как человек мучается, болтается, как дерьмо в проруби, между жизнью и смертью, – такое может нравиться только полному отморозку вроде Запятой.
Баба заорала как недорезанная – будто мышь увидела, ей-богу! Лицо у нее теперь было густо забрызгано кровью, как и грудь с вывалившимися из разорванной блузки вислыми титьками, похожими на два полупустых кожаных мешка. Запятая, малость очухавшись, схватил ее за волосы и отшвырнул в сторону. Баба шлепнулась на задницу, раскорячившись, как в гинекологическом кресле, юбка у нее задралась, по морде ручьями текли слезы, смешанные с кровью и тушью для ресниц, – короче, хоть сейчас на конкурс «Мисс Вселенная»! Она уже не верещала, а только тоскливо подвывала, как получившая хорошую трепку собака.
Порядок был восстановлен. Ворона уже стоял, все еще не до конца разогнувшись, и держался одной рукой за яйца, а другой – за переднее крыло серебристого «пассата». Запятая подобрал пистолет и топтался рядом, как дурак, опасливо поглядывая на Леща. Тот как раз прикидывал, как бы это половчее засветить отморозку по чавке, чтоб не успел увернуться, и тут в кармане у него хрюкнул и противно задергался поставленный на вибрацию мобильник.
Лещ вынул телефон из кармана, глянул на дисплей и нажал кнопку соединения. Фуражка мешала ему, и он содрал ее с потной макушки, которой тут же приятно коснулся прохладный весенний ветерок.
– Ну? – сказал в трубку старший инспектор ДПС Полещук по кличке Лещ.
Трубка что-то быстро заквакала ему в ответ. Лещ послушал, сказал: «Понял» – и, прервав соединение, повернулся