я ритм подберу, – сказала Диана и взяла бонго.
– В какой тональности хоть? – спросила Моника и приготовила гитару.
– Фа мажор, кажись, – ответил Итан.
– Так, фа мажор. Значит, аккорд фа, ля диез, до. Миноры – соль, ля, ре. Почти подходит к моему тексту.
– Давайте соединим и посмотрим, что получилось! – предложила Диана.
– А в «Притти Вумэн» не пойдем?
– Попозже. Мне не терпится снова на барабанах поиграть.
– А может, того барабанщика увидеть?– поддел Айзек.
– Да ну тебя, Изя!
– Ребята, да вы серьезные! – завопила восторженная Моника.
– Ноа, разберешься? – сказал Итан.
– Еще как разберусь. И без ваших фа мажоров, – усмехнулся Мартин, взявшись за бас.
18
Ноябрьские заморозки, как всегда, хлопнули неожиданно. Итану даже пришлось включить в магазине отопление и помимо кофе наварить пару литров согревающего медово-имбирного чая. Затем он уселся полистать старенькие молодежные журналы тех времен, когда еще были популярны Tokio Hotel, но тут приперлись они. Сначала Айзек, потом Диана, а затем Мартин.
– Твое могущество вечно! О, посылающий ветер и дарующий дождь!
– Ой, как вкусно медом пахнет! Никакого меда, сучка, ты и так вчера вечером жареной картошки нажралась!
– Блин, опять она из хаты не вылазит! Я замерз, как собака, пока ее ждал!
Итан закрыл журнал и хлопнул им по столу:
– Нет, я достаточно терпел, с меня хватит! Хочу хайер, как у Билла Каулитца (*Солист группы Tokio Hotel)!
Моника пришла ближе к полудню, вся дрожа, перепрыгивая с кеда на кед и кутаясь в явно великоватое, затертое до дыр худи с нашивкой очередной панк-группы.
– К такому меня жизнь не готовила, – сказала она. – Думала, хоть к обеду потеплеет, а нифига!
– А как насчет того, чтобы просто потеплее одеться? – сказал Итан, поправляя перед зеркалом свою новую прическу а-ля «взрыв на макаронной фабрике».
– Это самое теплое, что у меня есть. Худи бывшего.
– Ты у него даже одежду утащила?!
– Нет, он сам мне отдал. Кэти, жена его мерзкого дружка Мейсона, рассказывала, что он всем девкам свои шмотки раздавал.
– Да чтоб тебя, Кэти! – рыкнул Мартин.
– Интересно, что он своей Долли из Техаса отдаст? Я сомневаюсь, что у него найдутся шмотки размером с четырьмя иксами.
Мартин хрипло и продолжительно выдохнул через респиратор.
– Чувак, крепись. Гнев – это смертный грех, – шепнул ему Айзек.
– А потеплее ты ничего не додумалась взять? Или хотя бы посередине лета от бывшего сбежать, а не когда зима на носу? – спросил Итан.
– Мне было как-то не до этого, – надулась Моника. – Да и как бы я все это утащила? Значит, скейт, гитара, сумка с вещами. Для куртки просто не было места.
– Ну и как ты теперь жить собираешься? Без денег, без работы. А на улице не потеплеет. Что тогда? Ко мне в магазин переселишься?
– Ну, можно, когда у меня аренда закончится. Это только в декабре, но очень мило с твоей стороны, что ты предложил.
– Это