подруг матери однажды сказала мне, что мой отец наверняка был знойным красавцем, если судить о его внешних данных по моей внешности. После этого замечания я впервые попыталась составить воображаемый портрет своего отца, но у меня это совершенно не вышло, и больше я не забивала свой мозг разнообразным хламом на эту тему.
У моей матери были достаточно тяжелые роды, от которых у нее до сих пор мурашки по всему телу пробегают. Она не могла меня родить на протяжении девятнадцати часов, но, после долгих мук, я всё-таки появилась на свет и прокричала своё первое: “А-а-а-а-а!”. Иногда мама говорила, что я родилась с первым рассветным лучом, иногда утверждала, что я заплакала в момент проникновения этого самого луча в палату, но суть всегда оставалась одной – своё имя я получила именно от рассвета. Фамилия же мне досталась от биологического отца матери, не смотря на то, что сама мама носила фамилию отчима – ей очень хотелось, чтобы фамилия её родного отца не пропала, но свою фамилию она не хотела менять, так как считала это неуважением к своему второму отцу. В итоге Лиса Милтон принесла в свою квартиру в Брамптоне Аврору Метс, где они прожили еще семь лет. Именно в семилетнем возрасте я переехала из Канады в Англию, поменяв Брамптон на Истборн. Со временем я получила двойное гражданство, однако так сильно приобщилась к Британской культуре, что взаправду начала считать себя англичанкой. Для меня Канада стала ассоциироваться со вторым местом: государство, занимающее второе место в мире по площади; Монреаль – второй крупный франкоязычный город после Парижа; башня Си-Эн в Торонто – вторая по высоте башенная структура в мире, построенная человеком; Брамптон – вторая моя родина. Так сложилось, что Великобритания на пьедестале побед стояла у меня на первом месте: мои первые настоящие друзья; моя первая собственная комната; моя первая победа в волейболе; мой первый запуск воздушного змея; мои первые самостоятельные походы в кино; моя первая картина; мои первые уроки плавания; мой первый велосипед; мои первые попытки сконструировать модель самолета с мальчиком из соседнего подъезда; моё первое желание потрогать звезду и исполнение его мамой, посредством щупанья морской звездочки… Список бесконечен.
И всё-таки залогом моего счастья была именно мать, которая наверняка даже не подозревала об этом. До определенного возраста я не задумывалась о взаимоотношениях мамы с противоположным полом, но сейчас, оценивая её жизнь с позиции зрителя, я понимаю, что счастья в мужчинах она так и не нашла. За всю жизнь я помню только двоих мужчин, с которыми мама поддерживала отношения около года – обоих звали Бенами, только первого Бенджамин, а второго Бенедикт. С первым она начала встречаться, когда мне было двенадцать, а со вторым, когда мне едва исполнилось четырнадцать. С Беном Первым она рассталась из-за религиозных разногласий (моя мать воспитала меня христианкой, за что я ей благодарна всем своим сердцем, так как данный фактор выработал во мне сильный моральный стержень), с Беном же