похоже, мне верили, – но и изнывал от желания переспать с девушкой, неважно с какой, и испытать ощущения, которые регулярно испытывали Бассе и другие мои приятели. Каждый раз, когда я слушал про их геройства, по телу разливались одновременно апатия и желание, бессилие и сила, потому что чем дольше у меня не получалось ни с кем переспать, тем сильнее я этого боялся. Почти о любой моей проблеме я мог поговорить с кем-нибудь и облегчить душу, но об этой говорить было нельзя, никогда и никому, ни при каких обстоятельствах, и каждый раз, думая об этом – а случалось такое нередко, по несколько раз в час, – я чувствовал, как на меня опускается тяжелая темнота, непроглядная безнадежность, которая порой тотчас же уплывала, как туча мимо солнца, а иногда сковывала меня надолго, но независимо от того, какую форму принимала эта безнадежность, избежать ее я не мог – столько с ней было связано сомнений и мук. Получится ли у меня? Получится ли? Если я, несмотря ни на что, смогу устроить все так, как надо, и окажусь в одной комнате наедине с обнаженной девушкой, получится ли у меня вообще переспать с ней? Буду ли я в состоянии все это проделать?
Таинственность и двойная игра, которую я вел, не облегчали мне задачи.
– Знаешь, что написано на самом конце презерватива? – спросил, глядя на меня, Трунн. Была весна, перемена, и мы целой компанией стояли перед школой.
Он смотрел на меня.
Интересно, почему? Догадывался, что я вру про девушек, что я вру про секс?
Я покраснел.
Что мне ответить? Сказать «нет» и спалиться? Или сказать «да», чтобы меня вполне резонно спросили «и что же»?
– Нет, что? – спросил я.
– Значит, у тебя такой маленький член? – проговорил он.
Они расхохотались.
Я тоже засмеялся, с невыразимым облегчением.
Вот только Эспен – он, кажется, посмотрел на меня? Вроде как понимающе и оттого отчасти торжествующе?
Спустя два дня он подвозил меня вечером домой – мы с ним засиделись у Гисле.
– А у тебя вообще сколько девушек было, а, Карл Уве? – спросил он, когда мы проезжали по пологому склону возле Крагебуэна, где по обеим сторонам дороги выстроились старые ветхие дома.
– А тебе зачем? – уклончиво спросил я.
– Да просто спросил. – Он глянул на меня и снова посмотрел на дорогу перед нами. И улыбка у него на губах – она была лукавой.
Я нахмурился и изобразил сосредоточенность.
– Хм-м, – протянул я, – шесть. Хотя погоди-ка, нет, пять.
– И кто они?
– У нас тут что, допрос?
– Да не-ет, но ответить-то можно?
– Сесилия, ну помнишь, из Арендала, мы с ней встречались, – начал я.
За окном проплыл старый магазин, где я в свое время потырил немало сладостей. Его давным-давно закрыли. Эспен включил поворотник.
– Та-ак. – сказал он.
– Марианна, – ответил я.
– Ты и Марианну трахнул? – удивился он. – А я и не знал! Чего ж ты не сказал?
Я пожал плечами:
– Личная жизнь-то у меня