рычит он почти в самое ухо. Иронично так, издевательски. И хочется двинуть его. Кулаком в солнечное сплетение или коленкой в пах. Но я знаю, что ничего такого не сделаю. Он даже не прикасается ко мне.
И тут он неожиданно толкается в меня бёдрами. Впечатывается, как прибой в берег. Неумолимое такое древнее движение. Прямое, как трасса гигантской ширины. Не намёк, нет, не двусмысленность. Тут ничего не придумаешь в оправдание, не сочинишь на ходу, типа – упал, очнулся, гипс.
И меня почему-то выбивает из седла этот толчок. Мягкий и коварный, как сам господин Драконов. Я, кажется, хрипло выдыхаю. Или стону. Не знаю, что на меня нашло. Только чувствую я такое вожделение, что становится стыдно за резко вставшие в боевую стойку соски. Наверное, их видно даже сквозь плотный лифчик.
Внутри полыхнуло так, что я непроизвольно сжимаю ноги. Напрягаю бёдра. Следить за дыханием уже сил нет: я дышу часто, хватая раскалённый воздух ртом.
Его губы опасно близко. Твёрдые такие, выпуклые, слишком красивые для мужика. Я это ещё днём заметила. Горячие, наверное. Оййй, мама… о чём я думаю-то? Кажется, мозги мои плывут, как белый парус, вместе с телом. Ещё немного – и меня начнёт трясти. Так вдруг захотелось, чтобы он накинулся на меня и взял. Прямо здесь, у зеркальной стены, не церемонясь.
Бред какой-то. Жуть. Сумасшествие.
– Отпустите! – взвизгиваю я и начинаю активно извиваться. Почему-то казалось мне, что он держит. Вцепился. Придавил своим драконьим телом. На самом деле, он меня и пальцем не коснулся. Только бёдрами разок приложился. И то на миг. Длинной в столетья…
Мои телодвижения уходят в пустоту. Дракон стоит рядом, упираясь руками в зеркало, но мы не соприкасаемся. Никак. Нигде. Ничем. Может, мне всё почудилось с перепугу?..
Я изворачиваюсь и, как пробка из бутылки шампанского, вылетаю из-под нависшей надо мной скалы. Дмитрий Иванович не шелохнулся. Вот это выдержка, и я понимаю!
Я мечусь по офису, хватаю свои туфли и сумочку и вылетаю наружу, развив сверхзвуковую скорость. Жаль, секундомера нет: я, наверное, все мировые рекорды побила.
А он так и стоит на том же месте. Только выпрямляется, руки в брюки засовывает, подбородок задирает и наблюдает с гадкой усмешечкой, как я сумасшедшим мартовским зайцем скачу, совершая прямо-таки гигантские прыжки.
Вечерний ветер охлаждает пылающие щёки. Сдувает упавшие на глаза пряди. Неосознанно дую в ложбинку между грудями и вздрагиваю. Меня всё ещё подтряхивает. И не от ужаса, а от неудовлетворённости.
Дрожащими ногами долго не попадаю в туфли. Колени паралитически трясутся и не желают слушаться. Да что ж за на фиг?
Что это было, Холмс? Кажется, доктор Ватсон получил тяжёлое ранение в голову и последствия могут быть весьма непредсказуемыми.
Я вдруг понимаю, что не смогу сейчас ехать в общественном транспорте, трястись в метро. Непослушными пальцами натыкиваю вызов такси. Да, знаю: надо экономить, у нас нет лишних денег, но бывают же экстремальные ситуации, требующие непредсказуемых расходов? Сейчас именно тот самый случай.
Уже