было увидеть, что у нас во главе состава, паровоз или тепловоз.
Меня волновали полустанки, мимо которых мы проезжали, дети, которые махали рукой вслед поезду, их незнакомая мне жизнь, которая на секунду соприкоснулась с моей и исчезла навсегда. Монотонность пейзажа утомляла, и тогда я начинала нетерпеливо ждать какого-нибудь города, большой и длительной остановки, на которой мы с мамой сходили и гуляли по перрону и ели промасленные пирожки «с кошатиной», как про них говорила мама.
В вагоне взрослые мальчики играли в шахматы и научили меня играть тоже. Правда, по упрощенному варианту – королю мат не ставился, его просто съедали, как любую другую фигуру и игра прекращалась.
Ночью в вагоне я спала на нижней полке, мама боялась, что я во сне упаду. Приходилось смиряться.
Из Томска до Колпашево летели на самолете. Самолет был маленький, с четырьмя крылами. Маме было плохо в самолете. Ее рвало, а я в начале полета вертелась и всё глазела в иллюминатор, но под конец укачало и меня. Мама еле успела сунуть мне кулек.
Занятия в кружке в лагере
В Колпашево сестры Таня и Оля взялись научить меня кататься на велосипеде. Оля учила меня упорно, и я поехала-таки, несмотря на свою трусость. Сестры показались мне ловкими и подвижными по сравнению со мной. Думаю, это так и было. Они пустили меня одну с небольшой горки, и я повизгивая от страха покатилась самостоятельно и чуть не въехала в корову, которая взялась невесть откуда и важно лежала на моей дороге. А я панически боялась коров, резко крутанула рулем и свалилась с велосипеда. Животное даже не шелохнулось.
Еще меня удивили очень длинные сумерки, сумерки белых ночей. Давно вечер, а всё светло и светло. Спать нас не укладывали, мы ложились, когда захочется, и это было прекрасно.
Поздний вечер, мы залезли на сеновал, сено пахнет сладко летом и солнцем. Сухие травинки падают за шиворот и щекочут. Мы прыгаем с какой-то антресоли у притолоки вниз, на гору сена и визжим во всю силу легких. Взрослых нет и никто нам не мешает. Напрыгавшись и запыхавшись, мы ложимся как попало на сено и говорим, говорим, вспоминая происшедшее за те два года, что мы не виделись. Становится темнее, но вечер все длится, все еще видны лица даже в потемках сарая. Странный свет льется сквозь щели в стене, вон по двору идет мама звать меня спать. Таня и Оля просят оставить нас ночевать на сеновале. Нам приносят одеяла и подушки, и мы тихонько засыпаем, я так и не дождавшись наступления настоящей темноты.
Обратно мы летели на самолете побольше, и мне не было плохо. Но маму все равно рвало.
Мама потом расскажет, что у родни не хватало белья, и спать нам пришлось на вывернутых наволочках, но тогда такие мелочи меня не волновали.
В общем, житье мне там было привольное, больше свободы, чем дома, я снова подружилась с сестрами и была рада поездке.
Во время стоянки поезда в Новосибирске,