конфеты «Весна» и «Счастливое детство».
Грызу семечки и тоже люблю копить. Нагрызу кучку и съедаю. Мама меня дразнит – подкрадется и съест накопленную кучку. Я плачу. Вступается бабушка.
– Ты, Нонка, как маленькая, – сердится она.
Маме приходится мириться со мной и мы нагрызаем кучку вместе, а съедаю одна я. Во мне, безусловно, сидит страсть к мелкому накопительству. Я коплю не только семечки или шоколадные обливки конфет. Я мечтаю о копилке. Мне нравятся симпатичные свинки с прорезями для монет, но это мещанство, и мама таких вещей в доме не потерпит.
Бабушка покрывает свою кровать, очень узкую, темно зеленым блестящим материалом (сатином, как потом окажется). Посредине складочка для красоты. Складочка – красиво, конечно, но бахрома будет лучше. Беру ножницы и делаю из складочки бахрому. Один надрез, рядом второй. Но тут мне стало страшно, что я так сразу, никому ничего не сказав, стригу. Я отказалась от мысли о бахроме и убрала ножницы. Вечером бабушка сняла покрывало и увидела дыру. Вернее две. Одну большую, вторую поменьше (вовремя я испугалась!). Что тут началось!
– Это вредитель, вредитель растет, – кричала бабушка.
Они хором требовали объяснений. Но как объяснит свои действия ребенок, который не знает слово бахрома, и к тому же видит вместо желаемого две непонятные дырки. Я плакала и ничего не объясняла. Плакала я именно из-за невозможности понять происшедшее. Куда делась красота задуманного и почему это просто дырки?
Так бабуля и сшила себе одеяло с заштопанными дырами посередине.
Еще случай. Сижу рядом с бабушкой и вдергиваю ей нитку в иголку. Бабушка втыкает другую иголку в подушечку. Иголка легко входит в подушечку, а я думаю, а если в ногу, вот, например, когда укол? И подумав, втыкаю иголку, но не себе, боюсь что больно, а бабушке в ногу! Нужно знать моих бабушку и маму, чтобы представить, что тут было. Зато я поняла смысл слова садист.
В доме, где мы живем, нет удобств. Все удобства во дворе. Поэтому у нас есть грязное ведро, которым пользуются мама и бабушка, и горшок для меня.
– У нас и спальня и сральня, – говорит бабушка.
У нас живет кошка Мурка. Я тоже Мурка, когда мама хочет со мной подурачиться. «Мурка – дурка» смеется она. Я обижаюсь, я не люблю шуток, отношусь к своей особе очень серьезно. Я не «дурка», и в плач. Но это не помогает. Мама всё равно любит меня дразнить. Тогда я изобретаю «мамку-карамку» и пользуюсь этим лет так двадцать.
– Смори, Нона, «карамку» заработаешь, – говорит бабушка маме, когда я в обиде на маму за что-нибудь.
Мурка, которая кошка, очень любит спать на постели, но ей это запрещено. Бабушка гонит ее всякий раз, когда увидит.
– Это еще что такое, – спрашивает бабушка грозным голосом, завидя Мурку на своей кровати и подбоченивается. Кошка спрыгивает с кровати, подходит к столу, ставит лапки на перекладину, поворачивается и… отвечает бабушке набором кошачьих звуков, по интонации очень похожих