от чего сердцу в груди делать свою сладкую гимнастику.
Мой Аполлон, мой юный бог – для этого подходит больше всех мужчин, которые вообще мне попадались в жизни.
Нет, я не жалею, что поиграла в Золушку. И не жалею, что поддалась его очарованию вот так сходу, этот торопливый жаркий секс в кладовке галереи теперь точно можно вспоминать, как самый безумный секс в моей жизни. И помечтать пару недель вновь утонуть в серо-зеленых очах моего Аполлона – так и быть, я себе позволю.
И сейчас в компании угля, бумаги и золотистого света настольной лампы я занимаюсь именно этим – слегка тоскую. Самую чуточку. Для вдохновения!
Это я еще не знала, кто позвонит в мою квартиру утром…
4. Сны и яви
У моего Аполлона безумно мягкие губы. С таких впору пить вино, а он ласкает ими кожу моих бедер, и каждое его прикосновение – будто лишняя вспышка света на вечно ночных небесах моей души.
У него шершавые небритые щеки, которыми он трется об кожу на моих бедрах, и от этой колкости, такой контрастной с его же поцелуями, я тихонько постанываю. Мурашками уже покрыты не только бедра, но и все мое тело.
У него совершенно бессовестные пальцы, которые не дают мне свести колени, чтобы закрыться, и эти пальцы медленно, неторопливо порхают по чутким мокрым складочкам, дразнят, но не более.
У него лукавые, такие безумно красивые глаза, которыми он без слов спрашивает: “Хочешь? Хочешь больше?”
Дурацкие вопросы!
Конечно же я хочу.
Но мой язык ужасно неуклюж, и я не могу произнести эти слова вслух.
А он…
Он – мое совершенство. Он все понимает сам.
Подается ко мне, накрывает тяжелым телом…
Когда вдруг сбоку появляется Шакира с микрофоном – я понимаю, что-то не так. Её тут быть не должно. И со всем уважением, дорогая Шакира, не…
Додумать я не успеваю.
Я просыпаюсь.
Под завывания Шакиры на бьющемся в истерике телефоне. И в безнадежно мокрых трусах. Ай-яй-яй, Надежда Николаевна, а ведь взрослая девочка уже, давно ли ты видела неприличные сны? И как все было натурально. Могу поклясться, что очень натурально ощутила прикосновение тугой головки к пылающему входу в лоно.
И что за нехорошая личность не дала мне досмотреть? Хоть во сне бы кончила, блин.
Впрочем, яд я сглатываю, как только вижу абонента.
На благодетелей и покровителей ядом даже в мыслях не плюют.
Тем более – на Огудалову.
– С добрым утром, Тамара Львовна, – бодрость в голосе выкручена на максимум, хотя лично я бы на такую сонную лошадь как я ни цента бы не поставила.
– Спите, Наденька? – Ой-ой, какая мягкость в голосе, а что у нас такое случилось? Мне цену за аренду зала поднять решили?
– Немного, Тамара Львовна, – впрочем, это вранье – я тут же зеваю, выдавая истинное положение вещей. – Приехала вчера поздно. Работала еще…
– Понимаю, – мечтательно откликается Огудалова, – вдохновение. Как вчера