такой высокий, спортивный, темноглазый. С щетиной. В общем, в моем вкусе. – Светлана Ивановна описала Терлецкого, который вызвался поехать со мной в роддом, с таким видом, как будто каждый день описывала красавчиков вроде шефа.
– Это не папашка, – помотала я головой.
– А отец где? Нужно будет дать ему задание, чтобы твои вещи привез.
И тут я разрыдалась. Свалившееся мне на голову «счастье», о котором я даже не подозревала, подкосило так, что все это время, оказывается, я сдерживала слезы. А я ведь никогда не была вечной депрессирующей меланхоличной дамочкой!
– Ну-ну, чего реветь? Если ушел, так и скатертью дорога. – Светлана Ивановна похлопала меня по плечу. – Бери того красавчика в оборот. Раз приехал с тобой, значит, хороший мужик. Внимательный.
– Вы нееее понимаааетееее, – пуще прежнего заревела я. – Я до родов считала себя невинной! Я не знаю, от кого этот ребееееенок.
– Вот те раз.
Врач присела рядом и посмотрела на меня с интересом.
– Слушай, Беляшкина, вообще в моей практике такое уже бывало. Одна девица залетела, вытеревшись полотенцем.
– Полотенцем?
– Да. Ты в баню не ходила, часом? Может, куда присела там, на лавку какую, на которую до этого кто-то пошалил?
– Нет. – Я припомнила наши походы в кино с Наташкой. Редкие и без бань. – Вообще не ходила.
– Хм. – Она снова мельком проглядела документы. – Ладно. Но в непорочное зачатие я уж точно не поверю. Так что давай вспоминай, кто счастливый обладатель новорожденного сына, а я пока пойду с красавчиком твоим поговорю. Он просил.
Она вышла, и я осталась наедине с ребенком. Опять посмотрела на малыша и прислушалась к себе. Никаких материнских чувств. Да и откуда им взяться? Я не ходила счастливая, увидев на тесте две полоски. Я не прибегала на узи, чтобы узнать пол ребенка. Я не покупала в магазинах кучу милых детских вещичек, при одном взгляде на которые на глазах бы появлялись слезы умиления. Я вообще не представляла еще утром, что сегодня стану матерью!
Но ведь сын тоже не был в этом виноват. Он рос и развивался у меня под сердцем. Может быть, он уже даже успел меня полюбить! И ему нужны были материнские тепло и ласка, даже если так получилось, что о его отце мы не знаем ни полсловечка.
Встав с койки (что мне разрешили сделать сразу, потому что роды прошли более чем благополучно), я склонилась над кроваткой. Какой же он был смешной, мой ребенок… Роман. Да! Вот именно Роман и никто другой! Морщится лежит, сопит потихонечку. И пахнет от него так славно, что хочется и дальше дышать этим ароматом.
Я склонилась еще ниже и сделала то, чего мне так хотелось – прикоснулась к мягкой и теплой щечке ребенка, на что он отреагировал, снова сморщившись.
Так-так… в общем, не так уж и страшно с ним возиться. Остальному уж как-нибудь научусь. А бабушке сообщу через пару часов, потому что врать о том, что я вернулась с работы точно не буду.
– Беляшкина… Оксана! – окликнули меня от двери, и я резко распрямилась и обернулась. Ну конечно! Кто же это может быть? Шеф собственной персоной.