ощущение. Странное, приятное, но непривычное ощущение. В конце концов, нужно было находиться на парах, ходить между аудиториями, а у Таньки уже после того как она поднялась по лестнице на второй этаж к лаборантским, уже дым из ушей был готов идти от перегрева, потому что там все терлось с нежной, бархатистой поверхностью. Наверное, можно было бы передернуть в туалете, было бы полегче. Но Танька так и не училась мастурбировать, никак не могла настроиться, даже мужские пальцы – просто пальцы – у клитора воспринимались совершенно по-другому, не как свои. А пулька была внутри. Касалась внутренних стенок. Дразнила, раскаляла, будоражила. Танька решила, что если на лабе Егор пультом не воспользуется, то она улучит момент и вытащит её в перерыве.
Воспользовался. О боже, как он над ней поиздевался – даже слов нет. Танька на лабе уже думала все – пропало, ему было настолько пофиг, что он просто выкинул пульт в близлежащую урну, но нет. Пошел проверять. И пулька вздрогнула, завибрировала, и казалось, уже успокоившееся, убитое ассемблером либидо всколыхнулось волной, при тесной спонсорской поддержке адреналина, голосящего «сейчас нас поймают и мучительно убьют».
Производитель не обманул – вибрация была едва слышна, не слышала её даже Анька, сидящая за соседним компом. Егор обходил класс медленно, а Танька с каждым его шагом волновалась все сильнее. Адреналин уже клокотал в её крови, а вибрации никак не унимались. В какой-то момент, когда Егор оказался близко, Танька попыталась сменить положение тела, чтобы чуть-чуть снизить эффект, но сделала только хуже – пуля сместилась, задела чувствительную точку, и Танька выдохнула. Спалилась. Но это хорошо – могла бы и ахнуть от этого резкого спазма удовольствия, безумно хотелось. Тогда бы спалилась она не только перед Егором.
Дальнейшая расправа со стороны Егора не оставила в Таньке ничего эмоционально живого. Он читал лекцию и смотрел на неё. Он писал формулы, разворачивался и смотрел на неё. А у неё внутри билась и дразнила её своими вибрациями пуля. Полтора чертовых часа. Танька уже к исходу середины пары слушала лекцию только благодаря мелькающему среди слов корню «член». Танька и так едва сдерживала в себе возбужденный скулеж, а Егор вызвал её к доске. Выставил перед всей аудиторией и врубил вибрацию в очень неподходящий момент.
– Вам плохо, Татьяна?
– Нет, мне хорошо, мне чертовски хорошо, вот только невыносимо мало, – хотелось орать Таньке, но она, стиснув зубы, сцепилась с чертовым уравнением, будто оно было виновато. Черт возьми, как же тяжело оказалось стоять у доски, пока внутри усиливала свои вибрации игрушка. Хотелось сползти прямо на колени Егора и выстонать его имя, надсадно, измученно, умоляюще. Но аудитория полна народу, и она у них на виду, и нужно было сдержаться. Но каков адреналин, а! Совсем не те же ощущения, что сидя за партой. Кто-то на неё смотрел. Интересно, было ли видно? Было ли понятно? Хорошо, что на курсе были либо задроты, либо дурни. Им было не до того, чтобы пялиться на доску. А даже если и заметили бы что что, вряд ли бы поняли. А вот Егор на Таньку