Захлопнув за нами дверь, сгружает меня на письменный стол, почти одновременно щёлкая выключателем стоящей в углу лампы.
Я тут же пытаюсь слезть на пол, но Ник не позволяет, крепко удерживая меня на месте. Он молчит, но взгляд у него бешеный. Кажется, ещё немного и он просто меня испепелит, превратив в кучку чёрной золы. Становится не по себе, передёргиваю плечами, стараясь не выдать внутреннего смятения. Да и ощущение эйфории, которое я поймала во время танца, постепенно растворяется, сменяясь чувством стыда. Но я всё ещё пытаюсь хорохориться, потому пихаю Ника в грудь, надеясь сдвинуть с места, чтобы слезть с этого чёртого письменного стола.
Никита не сопротивляется, позволяя мне даже ударить себя пару раз, лишь усмехаясь на мои попытки освободиться. Вижу, что в отличие от меня, он, наоборот, успокаивается, а в глазах у него появляется привычно-насмешливое выражение. Меня же его реакция начинает злить. Шиплю сквозь зубы, продолжая стучать ладонями по его плечам:
– Какого чёрта, Пономарёв? Всё веселье испортил! Мамочкой решил заделаться?
– Папочкой, – ухмыляется он, – сейчас ещё и отшлёпаю тебя, дуру. А то смотрю ты там разошлась не на шутку, – тон Ника постепенно меняется и следующий вопрос он задаёт с нескрываемой злостью в голосе. – В шлюшку решила поиграть? Вышло вполне убедительно. Самой-то понравилось, как на тебя все пялились?
Я задыхаюсь от возмущения, и на полном серьёзе собираюсь залепить ему пощёчину. Но Ник ловит мою ладонь. Пихаю его в который раз свободной рукой.
– Да что ты себе позволяешь! Отпусти меня сейчас же, придурок! – безуспешно дёргаюсь я. И, разозлившись окончательно, в сердцах выдаю: – Ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу!
– Правда что ли? – с сарказмом тянет Ник. Я злюсь, а он смеётся надо мной! Но уже буквально через секунду от моей злости не остаётся и следа, потому что Никита склоняется ко мне, прижимаясь почти вплотную и тихо говорит на ухо: – О своей ненависти, – он специально выделяет последнее слово, – другим рассказывай.
Ник так близко… моя ладонь лежит на его груди и я ощущаю как быстро бьётся его сердце. Также как и моё. Мы оба молчим, время словно замирает, и только музыка, еле слышно доносящаяся с первого этажа, не позволяет окончательно выпасть из реальности.
Ник так близко, а хочется быть ещё ближе. Хочется обнять его, стянуть с него футболку, прижаться всем телом, кожей к коже, прикоснуться губами к шее, в том месте, где пульсирует голубая жилка… это невыносимо, это сумасшествие какое-то! Нужно отстраниться от него, уйти из этой комнаты, а лучше из дома, но… рука непроизвольно дёргается вверх: я провожу пальцами по его груди, плечу, ключице, шее.
– Полина, – голос Ника звучит хрипло. – Ты что творишь?
Прикладываю палец к его губам, заставляя замолчать. Наклоняюсь немного вперёд, так что между нашими лицами остаётся расстояние, хорошо если в десяток сантиметров. Внимательно разглядываю его, кончиками пальцев поглаживая скулы, губы, подбородок. Близость Ника пьянит похлеще выпитого за вечер шампанского.
– Зараза,