и я ставлю последнюю точку:
– Я не спала всю ночь, собрала твои вещи. Когда будет возможность, забери, пожалуйста, я пока сложу чемоданы на балконе.
– Ты всё решила? – спрашивает. Не злится, но озадачен. Мой спокойный уверенный тон показательнее любых подобранных слов, особенно на контрасте со вчерашним расставанием. Я не плачу, не психую, ни в чём его не обвиняю. – Удивила, конечно, Яна.
– Да, так будет лучше. Согласен?
– То есть мы вот так просто расстаёмся без каких-либо скандалов и претензий? Ты уверена, что ничего не хочешь добавить?
Кажется, он даже обрадовался. Это к лучшему.
– Совершенно точно.
– Нам бы встретиться и всё обговорить ещё раз. Вот так по телефону расставаться неправильно. Я просто… в замешательстве.
– Как-нибудь обязательно выпьем кофе и всё обсудим. Но не сейчас. Прощай, Кир.
Некоторое время он ещё пытается продолжать разговор, потом сдаётся и желает мне удачи, после этого я сбрасываю вызов и довольная иду одеваться в трусы и лифчик, как было велено. Некоторое время размышляю над тем, не слишком ли доступно себя веду, после чего напяливаю сверху короткий домашний сарафан. На часах только половина восьмого, времени впереди – вагон, я присаживаюсь на диван и думаю: «Что, если Роман не приедет?»
С облегчением прихожу к мысли, что ничего страшного не случится. Тогда я лягу отдохнуть, а затем позвоню отцу и попрошу помочь с машиной. В понедельник выйду на работу как ни в чём не бывало. Буду только иногда вспоминать поцелуи с дровосеком и улыбаться. Я рассталась с Киром не из-за Ромы, просто так было правильно.
Я не заметила, как завалилась на диван, подтянула колени к груди и задремала.
Будит меня стук в дверь. Четыре негромких удара подряд, затем короткий звонок. Поначалу не могу понять, где я и что вообще происходит, как бывает, когда резко выдёргивают из мира грёз в середине длинной фазы сна. Нащупываю телефон – восемь пятнадцать. В дверь снова стучатся, я сажусь и потираю лоб. На телефон падает сообщение: «Яна, тук-тук. Уснула?» – от Ромы.
Хотя я отрубилась на каких-то пятнадцать-двадцать минут – трудно назвать такой отдых полноценным, – начинаю смотреть на ситуацию немного иначе. Мне вновь становится страшно. Сегодня он уже не спасатель снегурочек. Вдруг без романтического флёра нависшей смертельной опасности он мне не понравится совсем? В своих рабочих штанах и огромном тёмно-зелёном пуховике.
Что, если не открывать ему? А потом, ближе к вечеру, договориться с совестью и воспитанием, отправив короткое сообщение: «Прости, крепко спала, ничего не слышала». Кончики пальцев покалывает от волнения, я на цыпочках подхожу к двери, смотрю в глазок – стоит. Одежда, правда, другая, но не узнать невозможно. Сердце: бах-бах-бах. Стоит ещё минуту, глядит на экран телефона, затем убирает его в карман, разворачивается и направляется к лифту.
Я быстро отпираю замки и распахиваю дверь:
– Прости, уснула! Заходи, Ром.
– Так и подумал.