тянулись одинаковые, как ксерокопии самих себя. Даниэль жил по точкам, «вешкам», как он их называл. Делал часовую восстановительную гимнастику и отправлялся на улицу. Много гулял, постепенно удлиняя путь. С ним стали здороваться продавцы овощных лавок, пекари, местные пенсионеры и собачники.
– Bonjour, Monsieur, comment allez-vous?43 – спрашивали они.
– Très bien, et vous?44 – вежливо отвечал Даниэль.
– Très bien, Monsieur, bonne journée45, – прощались уличные знакомцы и несколько минут смотрели ему вслед, недоумевая, что же такое случилось у этого высокого привлекательного мужчины, что он бредет такой потухший и потерянный.
Пройдя положенные шаги, Даниэль заходил в блинную, покупал crêpes46 или горячий бутерброд из «Хрустящей пары» – «господина» или «госпожу»47.
Мать постоянно пугала его гастритом, он вяло огрызался, но на другой день шел в маленькое бистро, выбирал в написанном на доске меню одно блюдо из двух, с трудом съедал половину заказанного и уходил. А через два дня вновь заворачивал в блинную. Даниэль ленился по утрам ходить за свежей выпечкой в boulangerie48, поэтому покупал круассаны по дороге.
Возвращался домой, отдыхал и приступал ко второй части лечебной физиотерапии – восстанавливал и развивал мелкую моторику рук: делал пальцевую гимнастику, собирал маленькие модели самолетов и мелкие пазлы, разминал специальный пластилин, нанизывал разноцветные бусины на тонкую леску. К дисциплине и многократному повторению одинаковых действий Даниэль был приучен с детства, занятия не пропускал.
А еще он писал. Купил обычную тетрадку и левой рукой выводил буквы. Сначала у него получались замысловатые каракули, но вскоре он научился, аккуратным почерком соединял буквы в слова и даже начал переписывать ноты. Нашел старые нотные тетради, исчерканные пометками, и переписывал их набело.
Плечо болело уже не так сильно. Пальцы обрели чувствительность, стали потихоньку шевелиться.
Сегодня Даниэлю наконец-то удалось нанизать все яркие коралловые бусины на тонкую леску и даже вставить замочек. Это была его маленькая победа, до сих пор бусы у него не получались, крохотные горошинки скользили в пальцах, падали на пол, закатывались под диван. Даниэль нервничал, но не переставал упорно собирать.
И вот его первое творение.
«Матери подарю! – решил он, любуясь красивым ожерельем. – А как обрадовалась бы Мирослава!»
Он вспомнил ее белое эльфийское платье, вышитое по лифу мелким цветным бисером.
«Я соберу для нее украшение из зеленых бусинок».
Неожиданно он вспомнил:
«Сегодня, ровно год назад, я встретил Мири. В тот холодный мартовский день она запускала змея на пляже, ветер трепал ее волосы и надувал платье. А через десять дней ее у меня забрали. Навсегда. Две тысячи лет до нее, никогда не дотянуться».
Почему-то это число ужасало его. Он пытался представить семьсот тысяч тридцать дней, но терялся перед бездной времени.
Даниэль думал о Мирославе каждый день, беспокоился, как она, жива ли, помнит ли его?
Иногда его прошибал холодный пот: «А