при следующем, при Ливеровском?
– Не служил.
– Ну и славно. С министрами-капиталистами как бы давно не связаны. Пойдете служить у нас?
Москвин крутит головой: нет.
– Зачем же нет? Так сразу? – удивляется Плотников. – Я вам предлагаю не революционную службу. По паровозной части. Люди всюду нужны. Видите, я тут стал комиссар по всякому транспорту. Так уж назначили, имея в виду мой скромный опыт под вашим началом. А с железной дорогой, сами знаете, как нынче. Нужно налаживать.
– Подумаю.
– И думать нечего. Вот у вас в мешке, небось, картошка тухлая. А у нас – паек-с! Приходите завтра. Я помещаюсь на Николаевском вокзале… Хотите, я вас подвезу? Грузим ваш велосипед и катим в Питер.
– Благодарю. Не нужно. Велосипед для гимнастики.
– Ну, как хотите. Завтра я вас жду.
Поздний вечер, пора белых ночей, почти светло. Марьюшку накормили манной кашей на молоке, и она, непривычно набив брюшко, тут же, за общим столом, сидя на высоком детском стуле, заснула и теперь мирно посапывает в своей кроватке. Надя и Антон молча сидят у открытого окна. Антон курит самокрутку. За стеной, как когда-то там, в Ч., звучит рояль Миши Андерсена. Уговорили его пожить здесь, чтобы избежать уплотнения. Помогла бумага от самого Луначарского, в которой Миша назван выдающимся артистом, необходимым для духовного окормления встающего с колен революционного пролетариата.
Прошедшим пестрым днем произошло много разных событий, и Наде никак не угадать, сулят они удачу или очередные неприятности и сложности. Припоминает, перебирает.
Когда Антон уезжает на велосипеде куда-нибудь далеко, она в тревоге: разбойники могут позариться и на велосипед, и на мешок с провизией. А в глазах разгулявшихся идейных матросов и пролетариев велосипед – признак барства, и для достижения мировой гармонии могут они велосипедиста бескорыстно пристрелить. Слава Богу, Антоша благополучно вернулся. Еще хорошее: сама Надя выстояла очередь, почитала Тютчева и получила причитающиеся всему семейству фунты хлеба. Два пункта – в реестр удач.
Или тоже, вроде бы, туда же. Заходила Вера Сергеевна, старшая сестра Антона, педиатр. Принесла судок с больничным супом. Осмотрела Марьюшку, кроме некоторого истощения ничего плохого не нашла, но велела получше кормить. Ясен пень – нужно лучше. Только где взять?
Определенно тоном тревожным, но дурным или добрым, не понять, прозвучало Мишино заявление, что через два дня он отправляется за границу, на Украину. Добыл, оказывается, украинский паспорт. Украина вдруг стала заграницей. В Петербурге собираются эшелоны демобилизованных украинцев, которых большевики по какому-то там договору обязаны отправлять домой. Вот он с ними и поедет, под видом демобилизованного солдата. Добуду и вам паспорта, сказал Миша, есть тут один еврей, так он это может обделать, едемте вместе, я задержусь, вас подожду. Подумаем, спасибо, но как страшно тащить малого ребенка в рискованное, непредсказуемое путешествие вместе с разнузданной демобилизованной солдатнёй. А проверки документов? Могут обнаружить подделку. Мише же Антон посоветовал забинтовать