сортов, а также газированную фруктовую воду, женской и мужской прогимназиями, техническим железнодорожным училищем и двумя приходскими городскими училищами.
Наш дом на Конторской улице Борисоглебска, названной так из-за того, что на ней находилась Городская управа. 1882 год.
Пиво нам, мальчишкам, конечно, не продавали, а вот газировку мы с друзьями лопали с удовольствием! Мои друзья детства – двое Саш – Куприн и Котс, – были на два года старше меня, но тогда такая разница в возрасте не слишком давила.
– Айда на пристань! – звал нас Саша Котс. – Местные ребята говорят, что голавль пошел, аж выпрыгивает из реки!
– Не… Я рыбачить не буду, лучше на берегу посижу, порисую, – отвечал ему Саша Куприн. И мы вприпрыжку неслись к реке.
Пройдут годы, и Александр Федорович Котс станет видным советским ученым, доктором биологических наук и профессором, основателем и первым директором Дарвиновского музея в Москве, а Александр Васильевич Куприн прославится как живописец-пейзажист, станет заслуженным деятелем искусств республики и член-корреспондентом Академии художеств Советского Союза…
Когда мне пришел черед выбирать дальнейшую свою судьбу, сомнений в том, что я пойду по стопам предков, не было. И я по рекомендации отца убыл в Воронеж, где поступил в местный кадетский корпус.
* * *
Михайловский Воронежский кадетский корпус на переломе XIX и XX веков… Мы с Володей Овсеенко, уже достаточно самостоятельным, не желающим зависеть от родных, и весьма прогрессивных взглядов, спорим о том, какая Россия нам нужна.
– Ты только посмотри вокруг, что творится! Нельзя так жить русскому человеку, ему не хватает свободы, воздуха, возможности расти как личности! – говорил он мне в сердцах, когда мы оставались один на один. – Вот увидишь, пройдет год-два, и народный гнев выплеснет все наружу, восстанет против царя!
– И что, ты их поддержишь?! Пойдешь против многовековых устоев русской государственности? Ты же изучаешь историю и видишь, что равенство, свобода, вольность – все это пустые слова, которыми пользуются честолюбцы для достижения верховной власти! – парировал я.
– Не знаю, – негромко отвечал он мне. – Я вижу, что надо что—то менять, и понимаю, что эти перемены однозначно будут связаны с кровью и гибелью многих и многих тысяч, а может, и миллионов наших сограждан…
Пройдет немногим более пятнадцати лет, и один из руководителей Октябрьского переворота 1917 года, Владимир Антонов-Овсеенко лично будет возглавлять захват Зимнего Дворца. А еще через двадцать лет его арестуют, обвинят в принадлежности к троцкистской террористической и шпионской организации и
10 февраля 1938 года расстреляют…
Воронеж, по сравнению с Борисоглебском, несомненно, выигрывал практически во всем. На рубеже XIX и начале XX веков он был одним