Яцкив был магом Молодой Музы и учил молодых пить «Черную Индию», имевшую вкус полыни и смолы, и… черный кофе. Черный кофе принадлежал к «современной поэзии», так как был по вкусу только тем, кто приходили в кофейню уже после ужина, а не для «бессребреников», которые вместо ужина пили белый кофе с одной булкой и отсиживали ее шесть часов… Он доказывал нам экспериментально, что нет более божеского питья, чем обычная водка «каменярка» за три крейцера, которую лучше всего закусить огурцом или свеклой с хреном…
Известно, что С. Людкевич половину своей жизни провел в кофейне, где находил лучшие свои мелодии. Хотя не раз грыз он пальцы со злости, слушая оркестры кофеен, но когда убегал из кофейни, то дорога его вела только ко второй кофейне… Не все члены Молодой Музы были богемистами, некоторые вели образцово-бюрократическую жизнь дома. Олеся притягивала кофейня, то бишь ресторан, не из литературных побуждений. Зато Осип Турянский принадлежал действительно к тем богемистам, которые целыми годами умеют в кофейне разбрасывать цветы своей эрудиции и угрозы, какую он колоссальную вещь именно сейчас творит.
Если говорить об отношении к кофейне, то к такой литературной группе могли принадлежать в первой степени Стефаник и Мартович, если бы жили во Львове. Гнат Хоткевич во время своего недолгого пребывания во Львове предпочитал играть на струнах кофейни, чем на своей бандуре».
В 1934 г. в той же газете Рудницкий попытался также истолковать, почему именно кофейня стала таким привлекательным местом для богемы: «Мы, грешные, ходили и ходим в кофейни, там можем обмениваться мнениями, как равные с равными, с людьми, которые полысели от студий над литературой, и с молокососами, которые называют нас ретроградами. Кофейня стала демократическим учреждением, чем-то вроде читальни «Просвещения», где все равны, с той разницей, что голос здесь имеют не те, которые должны были слушать, а те, которых можно слушать… Принимаем кофейню как необходимое зло потому, что не можем всех принимать у себя дома. Диву даемся, что никто из наших патриотов в 250-летнюю годовщину обороны Вены не аннексировал кофейню как наше национальное изобретение.
Сказал кто-то, что когда-то проповедовали на горах и по святыням, сегодня – по кафе. Все крупные литературные направления XIX века, теории, манифесты и лозунги рождались в кофейне.
И творившие их понимали, что они не предназначены ни для улицы, ни для популярных лозунгов. Не потому, что эти создатели были аристократами или считали себя избранными народом – большинство из них убегали из холодной комнаты и грелись одним стаканом кофе.
Наши современные идеологи стерилизованной Европы тоже живут кофейней – только ее огарками и заголовками газетных статей. Считают себя 100-процентными европейцами потому, что ходят в «Европейку», а нас – пацифистами, потому что… мы ходим в «Cafe de la Раіх». Это облегчает им ориентацию в мировоззрениях. Себе предоставляют право ходить в кофейни потому, что военная старшина всегда имела