права» в Филях, была не Ноздрев, а Ноздырев, поэтому звался он не уничижительным женским именем Ноздря, а странноватым, но несомненно мужским и более твердым – Ноздрь. Коренные москвичи произносили по-московски, с ударением на первом слоге – Ноздарь.
Пашка заявил, что за Ноздрем и его «фильками» – крупный долг: Ноздрь не полностью расплатился за свое недавнее освобождение. За ним еще восемь тысяч долларов. Ситуацию Пашка держит, якобы, под контролем, по его сведениям, деньги сейчас активно собираются. Если сейчас «Белая стрела» уберет Ноздря, деньги пропадут.
Никитин вздохнул и, жестом прервав Большеданова, ответил:
– Не мелочись, Паша. Пятьдесят лимонов не такие деньги, чтобы из-за них откладывать принципиальную, историческую по своему значению перестройку наших отношений. Потому что речь идет о самой схеме финансовых отношений с ОПГ.
Что она представляет из себя сейчас?
Сейчас мы ловим преступников, сажаем их и берем выкуп за освобождение.
То есть, фактически, мы существуем с ними на равных. Закон они нарушают по своему усмотрению, без оглядки на нас. Они оглядываются только на Уголовный Кодекс. И то – только когда их ловят.
Наша работа строится по алгоритму, задаваемому московским криминалитетом: в основе лежит само преступление – расследование следует уже за ним, и определяется составом самого преступления. Мы же при всем при этом отвечаем и за уровень преступности в Москве. Я лично отвечаю. Не только перед своим начальством и в глазах населения, но и по существу.
А воздействовать на этот уровень, при сложившейся системе взаимоотношений с криминальным миром, мы, фактически не можем.
Уровень наших с ними взаимоотношений – дворовый: кто кому «морду набьет», тот и права качать будет.
На мой взгляд – это просто варварство.
Отношения физиологической соревновательности остались в первобытном прошлом цивилизации.
Сегодняшний мир развивается на идеях конвергенции и единого социального пространства. И только мы, силовые структуры, строим отношения с теневыми силовиками по давно похороненному в цивилизованном мире принципу – «у кого дубина больше».
Формально – мы развиваемся вместе со всем остальным миром – у нас появились новые методы расследования, электронная аппаратура, новейшее оружие, технические средства, на нас работает наука. Однако на деле все это означает лишь одно – мы выстругали себе новую большую дубину, показываем ее сопернику и пытаемся его этой дубиной запугать – смотри мол, мы – сильнее.
Это – варварство, даже более того – это дикость, борьба первобытных племен. Ведь в ответ противник примется строгать себе еще большую дубину, чтобы запугать нас.
Слепому видно, что логика этого процесса уводит в дурную бесконечность.
Мы забываем, а может быть и вовсе не знаем о том, что передовые позиции в развитии современной науки принадлежат сейчас социологии, психологии и логистике.
К сожалению, познания в социологии большинства наших сотрудников руководящего