за его настроением и, едва замечала, что Никитин уединяется в кабинете с «Корвуазье», как тут же спешила оградить его от ненужных посещений подчиненных и вновь попытаться вклиниться в его тет-а-тет с французским коньяком…
Перед Герасимовым стояла, таким образом, нелегкая задача – пройти кордон из возбужденной, но неудовлетворенной женской плоти (назвать Верочку женщиной, у него язык не поворачивался) и проникнуть к не успевшему еще накачаться коньяком генералу. Про то, что прежде всего Никитин начнет орать и грозиться всяческими карами, Герасимов старался не думать… Ему нужно было дело делать, а то потом, проспавшийся Никитин с него же и спросит за бездействие… Такое уже бывало…
– Нет! – крикнула гневно Верочка, едва увидя в приемной Герасимова и заслонила дверь в кабинет спиной. Для пущей убедительности она раскинула руки и стала похожей на распятие. – Не пущу! Он не примет никого! Дайте же вы отдохнуть человеку, скоты! Вы же его в гроб скоро загоните этой работой! Одни шпионы и бандиты на уме! Отойди от двери! Все равно – не пущу!
«Да, Никитин, – подумал Герасимов, – только на такого мужика как ты – абсолютно не интересующегося женщинами, мог свалиться такой подарочек… Как же мне-то с ней справиться?»
Конечно, можно было повторить сексуальный подвиг генерала Никитина, но Гена понял, что у него ничего не выйдет. Верочка была страшна, как смертный грех, и только фигура у ее была сравнительно неплоха для ее лет… Но… это слишком на любителя… Настолько любителем Генка Герасимов не был, а своей физиологией Герасимов управлять не умел. Верочка в его глазах не давала никакого повода вспоминать о разделении полов, существующих, как он знал наверняка, у вида «гомо сапиенс»…
«Единственное, на что меня хватит, – решился, наконец, Герасимов, – это на молниеносную атаку а ля Чапаев. Вперед, Гена! И не оглядывайся!..»
Он медленно подошел к распластанной по двери секретарше, стараясь не смотреть ей в лицо, глубоко вдохнул и схватив за острые костлявые плечи, впился своими губами в ее губы…
Сразу закричать она не смогла, а через пять секунд он понял, что кричать она уже и не хочет. Губы ее разжались и острый чувственный язычок начал пробиваться к Герасимову в рот, сквозь зубы… Генка в ужасе застыл, но потом взял себя в руки и осторожно повернул Верочку лицом к двери, поменявшись с ней местами…
Выждав, пока она начнет задыхаться, он быстро оторвался от ее губ и, пока она переводила дух, быстро юркнул за дверь…
«Ну, все, Никитин, – брезгливо подумал он, тщательно вытирая губы носовым платком, – теперь у тебя есть соперник… Но, я думаю, стреляться из-за нее мы, пожалуй, не будем… Я тебе с удовольствием уступлю это сокровище. Владей!..»
Никитин был еще сравнительно трезв. Перед ним на столе стояла бутылка коньяка, опорожненная только наполовину. Он как раз допивал второй стакан, и появление Герасимова заставило его поперхнуться и закашляться… Никитин грохнул стаканом о свой стол. Коньяк выплеснулся