этот Пономарев. Коллекционировал юмористические вырезки из газет и журналов и зачитывал Алешке. Криминский смеялся, а Пономарев спрашивал, объясни, мол, ну чему тут смеяться. А как это можно объяснить человеку без чувства юмора?
Устал Алешка от него, и ушел. Поселился с нормальным парнем, и я вот как-то приехала его навестить, Игоря не было, но зато в этот же день притащился к Алешке Мельбард. Он жил у жены с тещей, ему было близко, и он пришел отдохнуть от баб. Алексей лежал уставший на кровати, я что-то делала по дому, кажется, гладила мужу рубашки, а Мельбард, в очередной раз развязавший, всё цеплялся ко мне и говорил:
– А я на Камчатке спал с твоим мужем в одной постели.
Я ноль внимания, я понимала, что он хотел меня поддразнить и как бы сблизиться – спал с моим мужем в одной постели. Но когда он сказал об этом в третий раз, я разозлилась.
– Ну, спал и спал, почему это должно меня волновать? Ты что, гомосексуалист?
Бедный Володька был неожиданно шокирован моим прямым вопросом, пригнул голову как от удара и, переведя дух, сказал лежащему Алешке:
– Ну, и баба у тебя.
Я вся подобралась, ожидая реакцию мужа и собираясь тут же выпустить когти, если он меня обидит. Алексей лежал, расслабившись, и глядел в потолок, потом, не поворачивая головы и не проявляя никакого интереса к нашему разговору, ответил:
– А ты не нарывайся.
И всё, нечем было крыть Мельбарду, и он заткнулся.
Весь сентябрь и октябрь мы искали квартиру поближе к Долгопрудному и к Подлипкам, чтобы я могла ездить на работу. Квартиру так и не нашли, и сняли комнату с неотапливаемой верандой за 30 рублей в частном доме в Лианозово. Деревенский быт как ужасал меня, так и ужасает до сих пор, но деваться было некуда, и сняли, что подвернулось, сэкономив 20 рублей в месяц.
Договорившись с хозяйкой, тетей Тоней, круглолицей женщиной лет шестидесяти, Алешка перевез туда из общаги наш скудный скарб, всё тот же огромный белый эмалированный Лысьвенский таз для стирки, в котором были сложены две кастрюли, эмалированные тарелки, две вилки, две ложки, завернутые в газетку, две большие подушки, подарок свекрови на свадьбу, ватное синее одеяло атласное, привезенное мне Люсей из Кохмы, когда я еще была студенткой второго курса, ну, в общем, начало жизни, скудное домашнее хозяйство, из мебели у нас была одна Катина кроватка, но ее мы перевезли позднее.
Комнату мы сняли весьма скудно меблированную, был какой-то стол, развалюшечный полуторный диван и, кажется, старого вида гардероб, а может, даже и гардероба не было. Тетя Тоня, как потом окажется, сдавала эту комнату дачникам, а они приезжали со своей мебелью, как тогда было принято выезжать на дачу, взяв всё необходимое из дома, и жить постоянно на даче, благо близко.
Диван стоял прислоненный к деревянной перегородке, отделяющей нашу комнату от коридора, который одновременно служил и кухней – там стояла газовая плита, газ был в баллонах. Для отопления топили печку углём в комнате хозяйки, и теплая вода шла по трубам