увидеться со старыми друзьями. А ещё его тайно радовало, что он вырвется из этой гнетущей атмосферы, что так надоела последнее время и начинала сильно его раздражать.
Трудность была только в одном – ему было необходимо экстерном сдать все годовые зачёты и экзамены, а сессия ещё и не началась.
Форсируя все возможные сроки, он подгонял программу, часто оставаясь на ночь в училище. Спал там же, на столе в одной из аудиторий по два-три часа. Последнее время голодал, откладывая по рублю в день на поездку в Новосибирск, так как понимал, что вряд ли ему выделят много денег – мать при каждом удобном случае упрекала его в том, что он вместе с переездом в Пермь уволился из музыкальной школы в Голованово, а в Перми так и не устроился на работу, а денег в семье почему-то вечно не хватало…
2
Михаил поднял со стола четвертушку линованного листа из школьной тетради, где каллиграфическим подчерком, со всевозможными красивыми завитушками отец написал:
«Билет на поезд на столе. Под ним – пятьдесят рублей. С Ксенией Ефремовной мы договорились, она возьмёт тебя на работу на детские дачи в Боровом, будешь играть детям на баяне. Приедешь, позвони ей. Деньги не транжирь. Когда устроишься работать, тридцать рублей оставь деду на продукты. Я приеду, как получу отпуск, но не раньше десяти дней. Скажи деду, что с квартирой вопросы все решим, а его заберём к себе. Удачи…»
Михаил поднял билет, под ним лежали пять старых рыженьких десяток.
Утро заканчивалось быстрыми сборами в дорогу.
Зачехлив баян, он сунул туда пачку печатных нот и толстенную рукописную нотную тетрадь.
В приоткрытом чемодане, что стоял в зале у изголовья раскладного кресла, он увидел аккуратно сложенные ему в дорогу матерью вещи. Рядом старая, из цветной капроновой сетки, с колючими углами, хозяйственная сумка, с которой он постоянно бегал в магазин за продуктами. В ней – аккуратные свёртки из серой упаковочной бумаги и бутылка «Буратино». Сетку Михаил не любил. Она постоянно цеплялась за штаны и оставляла на них потёртости. Продукты переложил в серую холщовую сумку, что купил сам не так давно, на которую трафаретом, вырезанным им же из тонкого картона, была нанесена надпись: «ПМУ. ОНИ. 1975».
Собрав постель, сложив кресло и застегнув чемодан, он вышел в прихожую, присел на небольшой приступок вешалки и, проверив карманы, все ли документы на месте – замер. Потом встал и снова присел – время до поезда оставалось с лихвой, можно не торопиться.
3
Здесь они живут всего дней десять, правда, все вещи уже на местах, стены побелены, окна покрашены – это первый ремонт, от которого его из-за сдачи экзаменов экстерном освободили, но ему тоже пришлось повозится, разгребая мусор, что остался от старых хозяев.
Он помнит, как от него шарахнулась проходящая мимо мусорки бабка, когда он выбрасывал в неё два огромных прозрачных десятилитровых мешка с тараканами.
– Ох,