взглядом, Горчаков уже не сомневался – плохи наши дела. Собака медленно отступила и снова ткнулась носом в его бедро, демонстрируя готовность защищать, если потребуется.
– Сейчас я позвоню спасателям, а вы постарайтесь пока не свалиться с дерева, хорошо? Всё-таки высоковато, – Горчаков вдруг понял, что нипочём бы не забрался так высоко – там просто не было подходящих веток.
Из углового дома вышел седой гражданин в дурацкой шляпе и картинно замер, остановив свой взор на верхушке дерева. Горчаков припомнил – это инженер Трубников, месяц назад потерявший взрослую дочь и до сих пор ежедневно звонивший в участок, чтобы узнать, если ли новости. Новостей не было.
– Боже, Ниночка, что ты там делаешь? – Трубников поперхнулся. – Сейчас же спускайся сюда.
Ниночка очень громко зарычала и переместилась подальше от ствола, раскачивая ветвь.
– Ниночка, что с тобой? Иди ко мне, доченька. Я так рад, что ты вернулась, – Трубников встал прямо под ней, задрал голову и увещевал вполголоса, словно не замечая, как та беспокойно ёрзает, цепляясь за дерево замотанными в лохмотья руками и всё больше увеличивая риск сорваться.
Собака уже не рычала и тесно прижималась горячим мохнатым боком к ноге Горчакова, и даже сквозь ткань он отметил, что животное напряжено, как предельно сжатая пружина.
Ниночка наклонилась, чуть ли не касаясь подбородком живота, и одни махом спикировала на землю, ловко встав на четвереньки. Трубников моргнул, выронил тяжёлый портфель и вяло пробормотал:
– Ниночка… Нина. Я же твой папа. Я так ждал тебя. Ты меня узнаёшь?
Ниночка хрустнула суставами и принялась распрямляться, откидывая назад позвоночник и вытягивая ноги столь неестественным образом, что Трубников пересилил ужас и аккуратно придержал её под локоть, готовясь в случае чего отдёрнуть руку. Ниночка зашипела, но осталась на месте, а Горчаков с собакой стали свидетелями того, как осмелевший инженер повел вновь обретённую дочь к дому, по пути выговаривая про грязь под ногтями и прочие бессмысленные мелочи.
– Видала? Вот жуть, – Горчаков заглянул в преданные глаза дворняги и цокнул языком. —Ну и что мне с тобой делать? – хвост закрутился с удвоенной силой. – Ладно, пошли, хотя Ритка взбесится, наверное.
На этот магазин жаловались уже не в первый раз, так что Горчаков не удивился, издалека распознав базарную ругань. Товар у них предлагался отменный, даже чересчур, но каждый зашедший моментально начинал подозревать подвох, рассматривая не по сезону свежие и сочные ягоды или даже банальную картошку или капусту такой неземной красоты, что впору её в музей. Народ у нас недоверчивый и, глядя на ценник, сразу же принимался искать, в чём именно его хотят надуть и как такое вообще может быть.
Скандалы обычно ничем не заканчивались, потому что купленные на пробу продукты не превращались в паршивую тыкву ни через час, ни даже через неделю, но недовольство зрело. Владельцы таких вот лавок особо не афишировали, что у них за прилавком или на складе