кастрюльке длинной ложкой.
– С братиками моими. Двое до меня скончались, совсем крохами, а ещё трое после меня. Одна я осталась да выросла.
– Мракобесие, – пробормотала тётя, растирая пальцами виски. – Дикие люди, совершенно дикие…
– Не скажите, Аделаида Марковна, – возразила Катерина, дунув на вздыбившуюся пенку. – О таких случаях рассказывают часто. Только не муж это приходит, а чёрт!
– Тьфу на тебя, Катерина! – рассердилась тётя, хлопнула ладонью по столу. – Вот что. Раз приехала, племянница, оставайся. Что-нибудь придумаем. Но запомни! В моём доме никаких богов, чертей, мистических снов и прочей христомудрой глупости! Мы атеисты, в бога не верим, икон не держим.
От испуга я чуть было не перекрестилась, но рука застыла на полпути. Лучше не делать ничего поперёк, тётя ведь и выгнать может, вон какая грозная! Уж потерплю, ничего страшного, а молиться сама потихонечку буду в уголочке…
– Катерина, устрой… как её там? Василису?
– Васса я, – чуть слышно выдавила я, боясь прогневить тётю.
– Вассу, да. Устрой её в дальней комнатке.
– Я ж там глажу! – возмутилась Катерина, поставив перед тётей фарфоровую чашечку с кофе. Потом и мне подсунула под нос вторую, только побольше и не такую красивую. А тётя фыркнула:
– Ну и гладь себе на здоровье. Кровать освободи девушке, вещи прибери, всё равно ей много места не надо.
Отпив аккуратненько глоточек – так тятя пил чай с кусочком хлеба – сказала и мне:
– А ты осмотрись пару дней, а потом решим, чем займёшься. Работу тебе надо найти, только пока не представляю, где…
– Да я, тётя Ада, могу и по дому, и по хозяйству, и шить умею, и вышивать…
– И на машинке, и крестиком! – хихикнула Катерина от раковины.
– Крестиком умею, а вот на машинке никогда ещё, – извиняющимся тоном ответила я ей. – За скотиной ходить, охотиться – меня тятя учил!
– Дикие… – чуть слышно пробормотала тётя, снова массируя виски. – Ну какая скотина в Петербурге, деточка?
И правда, что это я… Ни коров, ни овец здесь, конечно же, нет. Что же мне делать, какую работу найти?
– Всё, я должна идти к гостям.
Тётя допила кофе, тогда как я даже не прикоснулась к своему, и встала:
– Зайду попозже, перед ужином, тогда и поговорим обо всём.
Она проплыла мимо меня, обдав чудесным запахом диковинных цветов. Хорошая всё ж таки у меня тётка! Приняла. Ажно от сердца отлегло, стало тепло и мягонько, словно цыплят в подол насобирала… А вот Катерина, видно, была недовольна. Бурчала что-то себе под нос, прямо как мамка, когда та сердилась. Да ещё грохала сковородками, которые чистила. Потом подошла к столу, взяла чашку тёткину да мне говорит:
– А ты чего кофе не пьёшь? Хоть бы попробовала!
Я поспешно схватила кофе, отхлебнула маленько, чтобы не обижать, да так и застыла с этой горечью во рту. Плюнуть бы – а некуда! Всё ж чистенькое, никуда не выбежишь… Пришлось глотать. На свадьбу бы такой варить – горче браги был бы!
– Что, не понравилось? – упёрла Катерина руки в боки. – А ты привыкай.