Будто бы я погружалась в нечто серьезное, что требует полной отдачи. А отдаваться я больше не умела, не хотела и забыла, каково это. Все это вызывало во мне смешанные чувства: и возмущение, и трепет, и неуверенную улыбку, и страх, и пламенный румянец, который теперь снова пунцовел на моих щеках.
– Алина, привет! – Кирилл протянул руку через весь стол и накрыл мою кисть своей. Его пальцы были сухими, теплыми, мягкими. Точно я коснулась горячего песка на пляже. Точно прикоснулась к раскаленной гальке. Точно ощутила поверхность обжигающего солнца, но оно почему-то не ранило меня, а мягко окутало одеялом из внезапно загоревшихся в венах чувств.
– Привет, – тихо ответила я, улыбаясь шире пересохшими губами. – Прости, я никак не могу прийти в себя. Со мной такое… впервые.
Я опустила взгляд, рассматривая, как пальцы Кирилла медленно создают невидимые рисунки на моем запястье, запуская эмоциональный огонь и прокладывая для него путь к хрупкому девичьему сердцу.
Кир помолчал некоторое время, а после снова спросил.
– Помнишь, ты хотела все обо мне узнать? – Кир мягко улыбнулся. Я кивнула и сжала его руку. – Тогда прошу тебя сделать заказ, а после будешь только слушать.
– Еще я могу кивать, – усмехнулась я и немного расслабилась. Мне понравилось, что для Кирилла не стало проблемой мое странное настроение, хотя я бы в таком случае сочла себя полнейшей идиоткой.
К нам подоспел официант. Я заказала мидии в сливочном соусе, стейк катрана и, вопреки правилам, красное сухое вино вместо белого. К тому же, мне предложили то самое, наивкуснейшее, которое я теперь решила покупать везде, где только можно.
Кирилл начал свой рассказ с воспоминаний о детстве и сразу же меня удивил. Оказалось, что он родился здесь, в Крыму, в самом маленьком городе полуострова – Алупке.
В моем представлении, да и по опыту, жители Крыма всегда характеризовались как невероятно говорливые, громкие, эмоциональные люди, способные рассмешить, заболтать и озадачить одновременно. От них веяло солнцем, смехом, засушливыми степями и ленивыми вечерами в гамаке под раскидистым деревом.
Кира же был не такой. Он ассоциировался у меня с вечерним мегаполисом, где жизнь хоть немного и замедлялась, но все равно продолжала пульсировать точно сердце в груди спящего бетонного великана. Кир притягивал к себе ненавязчивой уверенностью, деловитой усмешкой и поэтичной грустью вечно устремленного к мечтам человека. Он не казался мне легкомысленным, но был простым и легким на подъем. В его глазах все время сквозило время, в бликах на влажной, зеленой радужке читались мысли о прошлом, настоящем, будущем. Было в Кире что-то загадочное, таинственное, но при этом очень родное, свойское, понятное. Он внушал мне спокойствие. Рядом с ним хотелось притормозить и никуда не бежать. Хотелось чувствовать все, что накатывало бурной волной, здесь и сейчас – в том моменте, в котором мы и находились. Без планов и расчетов.
– Удивительно. Ты не похож на крымчанина, – сказала я тихо, задумчиво рассматривая