почувствовал. Ноги сами понесли в указанном направлении, стоило закончиться основной церемонии прощания.
Что-то гнало в спину, царапало, нашептывая вдавливать педаль газа до упора.
И, как оказалось, не зря.
Еще бы пара минут, несколько секунд промедления – и птичка реально могла упорхнуть из клетки.
Твою ж мать!
С охранниками разберусь позже. Обязательно.
С них стрясу отдельно.
Но главное даже не в этом. А в том, что вся эта ситуация с неудавшимся побегом открыла мне глаза на истинное лживое лицо этого прекрасного ангелочка, проглядывающее сквозь дырявую маску непорочности.
Даже интересно, как долго она сможет притворяться? Играть в свои игры и пытаться водить меня за нос?
День?
Неделю?
Месяц?
Насколько ее самой хватит?
Чтобы не проколоться в мелочах и при этом взять свое.
Нет, девочка гораздо хитрее, чем я предполагал.
Но ведь врачи подтвердили ее травму и последствия. Неужели так быстро вернулась память? Или все же природное чутье заиграло на инстинктах?
Сжал кулаки в карманах брюк, чтобы не выдать своего напряжения.
Не стоит подавать вида, что я догадываюсь о ее маневрах. Пусть пока спит спокойно, будучи уверенной в своем таланте врать и извиваться.
Я отвел взгляд, стараясь не задерживаться на хрупкой точеной фигурке. Стройной, еще не испорченной беременностью.
Она так и манила к себе против воли магнитом.
Юля стояла у окна, спиной ко мне.
Беззащитная, растерянная.
Обхватив себя руками.
Так и напрашиваясь на то, чтобы ее утешили, поддержали.
Я ехал сюда со стойким желанием если не придушить, то хотя бы взглянуть в эти бездонные зеленые глаза. Прижать гадину к стене и дать прочувствовать, пусть всего лишь на мгновение, но заставить ее пережить боль, страх, возможность потери чего-то дорогого и важного. Кого-то.
За все то, что она натворила.
За брата.
За его смерть.
В груди клокотали ярость и бессилие. Выкручивали, кромсали на лоскутки. Но стоило мне встретить девчонку на пороге больницы, такую ранимую, уязвимую, как всю мою ненависть к ней смыло волной, остались лишь злость и раздражение на самого себя.
Нет, я по-прежнему был уверен в ее виновности, в причастности ко всему случившемуся. Но рядом с ней почти каждую минуту, снова и снова, мне приходилось напоминать об этом самому себе. Борясь со стойким желанием плюнуть на все и взять под свою защиту.
– Сегодня должен прийти следователь, – стараясь скрыть обуревавшие меня эмоции, бросил небрежно. – Он еще вчера рвался к тебе.
– Хорошо, – не оборачиваясь, отозвалась Юля. – Только вряд ли я смогу сейчас чем-то помочь следствию.
И снова это неизвестно откуда взявшееся желание подойти ближе, обнять, утешить. Подбодрить и заверить, что все будет хорошо.
Не будет!
После тех спорных моментов, что нарыл на нее Кирилл, я сомневаюсь, что она сможет выйти сухой из воды. Ее и так спасает лишь то, что она беременна.
От