давно обострили нервы и чувства, и Андрей знал, что безошибочно читает ее настроение и мысли. Как книгу читает. Книгу, написанную не им, а… Наташей.
– Какое сегодня число?
– Двадцать четвертое.
– Скоро учеба… Наверное, ты сказала дома, что уже можно переехать в общежитие?
– Да. Когда тетя Марина предложила пожить у вас, я так обрадовалась… Честное слово, я не собиралась ни в чем признаваться, я бы уехала и все. Мне просто хотелось… побыть рядом с вами… узнать вас…
– Ну, тетя Марина у нас молодец, – усмехнулся Андрей и покачал головой.
– Пожалуйста, не ругайте ее. Я не могла признаться вам… я маме слово давала… То есть… Я опять запуталась.
Помедлив несколько секунд, Андрей приблизился к Нине, вновь взял ее за плечи и на этот раз притянул к себе осторожно. Будто существовала большая вероятность, что юное создание действительно является облаком, способным ускользать сквозь пальцы или растворяться.
Андрей изучал черты ее лица внимательно. Невозможно забыть эти длинные ресницы, курносый нос, высокие скулы, родинку… И пару минут он был не здесь, в собственном доме за двадцать километров от Москвы, его отбросило в прошлое, туда, где искрится Черное море и старый забор мужественно держит на своих плечах дикий виноград…
Нина стояла неподвижно, давая возможность «прочитать» свое лицо. И, наверное, этот процесс затянулся. Но Андрей, получая удовольствие от сходства дочери с Наташей, мечтал найти во внешности Нины что-то свое… Хоть что-то!
– Ты такая же красивая, как и твоя мама, – произнес он, сжимая худенькие плечи крепче.
И она улыбнулась. И он мгновенно поймал ямочку на правой щеке. Его личную ямочку!
– Спасибо…
Отпустив Нину, Андрей вернулся к двери и попытался успокоиться. «Нужно взять себя в руки. Наверняка уже напугал ребенка…» Он сжал кулаки, а потом разжал пальцы, готовясь задать тот вопрос, который уже прожег душу насквозь.
– А твоя мама… Она…
– Мама в Питере. Мы живем на Большой Конюшенной. Может, знаете, где это?
– Да, знаю. – Андрей кивнул, прислонился спиной к дверному косяку, приподнял голову и закрыл глаза. Чернота стала гуще и глубже, она окутывала сознание и не давала возможности ни на что отвлечься. Андрей хорошо знал эту бархатную темноту. Она не имела ничего общего с отчаянием, болью, унынием или страхом. У нее было иное предназначение. Это был занавес. Как в театре. Именно эта темнота приходила всегда за несколько минут до того, как в голове рождался новый сюжет. Чья-то новая жизнь. Вот сейчас… Еще секунда… Темноту пробил золотой луч, и Андрей втянул в легкие воздух, пытаясь удержать мгновенье. Удержать, разгадать и хорошенько запомнить. Затем он открыл глаза, повернул голову к Нине и с улыбкой произнес: – Пойдем на кухню, сегодня я приготовлю тебе завтрак.
Запасные крылья
А к тебе приходит любовь?
Чтоб стрелки часов – в плаксивую грусть,
Чтоб не елось и не спалось,
Чтоб рифмы простуды до утра